Возможно, на свете есть люди, которые, прочитав в новостях о гибели в автокатастрофе незнакомой семьи, будут оплакивать этих людей, словно они их родственники, однако было бы странно, если после смерти собственной семьи они грустили бы так же, как и после смерти чужих людей. Кидо мог работать адвокатом именно благодаря разнице в реакции на своих и чужих.
Между ним и его женой не должно было возникнуть разногласий из-за степени вовлеченности в чужие проблемы. Каори нельзя было назвать исключительно бессердечной по сравнению с остальными людьми. После Великого восточно-японского землетрясения, когда Кидо предложил ей сделать пожертвование, она перевела тридцать тысяч иен Красному Кресту.
Но все же Каори не могла понять, почему Кидо хоть и не испытывает эмоций из самой глубины души, но продолжает прикладывать столько усилий ради абсолютно чужих людей. Делал ли он это, чтобы сохранить свое профессиональное имя, или же так наивно проявлялось сожаление о том, что он не может сопереживать от всей души? Была ли это забота о сохранении профессионального лица? Жена считала, что если кто-то из них и изменился, то это Кидо, а не она, и когда Кидо задумался о том, каким он был, когда они встретились, ему пришлось признать ее правоту.
Если бы у Кидо было бесконечно много времени и денег или если бы у него было два-три клона, Каори, возможно, и упрекнула его за поверхностное сострадание к окружающим, но при этом оставила бы в покое. Однако в реальности ради этой деятельности ему не только приходилось тратить свое время и деньги, но и отбирать у себя время, которое он бы мог посвятить сыну. Когда произошло землетрясение, Соте было всего два с половиной года. Последующие толчки были один за другим, никто не знал, когда случится следующее крупное землетрясение. Каори казалось неправильным оставлять в такое время ее и ребенка, чтобы заботиться о тех женщинах и детях, которые были эвакуированы, да и никто из друзей Каори не называл подобное поведение разумным.
Кидо считал свою жену человеком прямым и честным. К тому же ей нельзя было отказать в уме.
Когда муж начинал объяснять, оперируя словами «социальный долг» или «общественное благо», она все понимала. Она знала, что он поступает так, чтобы принести пользу. Однако в отношении Кидо к благотворительности она чувствовала какую-то чрезмерность и не могла смотреть на это иначе как на увлечение.
Сама она с возрастом перестала чем-либо увлекаться и теперь практически не интересовалась ничем, кроме жизни семьи.
Когда Кидо решил помочь ей и предложил присмотреть за сыном, пока она куда-нибудь сходит развлечься, она отправлялась на встречи с бывшими однокурсницами, на которых они обсуждали вопросы воспитания детей. С теми знакомыми, у кого не было детей, она оборвала связи.