У него было чувство, будто в глубине души лопнуло что-то ужасно грязное. Когда Кидо отошел от сына, Сота, всхлипывая, с красным лицом, надевал носки. Кидо обнимал его, пока тот не успокоился. После этого он, не говоря ни слова, отвез его в детский сад. И как только ребенок скрылся за дверьми сада, он почувствовал себя жалким, съедаемым угрызениями совести.
Каждый раз, когда Кидо в бракоразводных процессах сталкивался с трагическими случаями жестокого обращения с детьми, с одной стороны, он жалел детей, с другой — сочувствовал людям, которые родились и жили в условиях, сделавших их такими. При этом он был уверен, что сам принадлежит к другой категории людей.
Но теперь он впервые подумал, что будь его жизнь более несчастной, то, может быть, и он был тем самым отцом, который бьет своего ребенка. Представляя это, он терял веру в того человека, каким являлся. Даже то, что после всего он обнял и успокоил Соту, было стандартным поведением обидчиков в домашнем насилии, у которых после стадии насилия следует стадия примирения.
После шести часов Кидо пошел забирать Соту из детского сада, расположенного в здании станции «Мотомати-Тюкагай». Когда Кидо пришел, Сота поспешно убрал кубики, в которые он играл с друзьями, и, широко улыбаясь, подбежал к Кидо.
Воспитательница сказала, что день прошел хорошо, без особых проблем. Дети еще играли, словно не желая уходить, а затем собрались вместе и хором сказали: «До свидания!», после чего Кидо и Сота вышли из садика.
Дул сильный ветер с моря. Деревья вдоль дороги, силуэты которых очерчивались в темноте, были украшены блестящими рождественскими огнями. Они стояли на светофоре, посматривая на яркий квартал Мотомати, и Кидо заметил, как какой-то мужчина бьет ногой электрический столб.
Кидо сжал руку Соты и отошел на несколько шагов подальше. Загорелся зеленый свет, но мужчина не двигался с места, они прошли мимо и больше его не видели. Кидо ничего не сказал, но Сота тоже ускорил шаг.
Каждый раз, когда они останавливались на светофорах, доносился холодный ветер, гуляющий по улицам. Застегивая пуговицы на пальто, Кидо забеспокоился, не замерзли ли пальцы сына, который держал его за руку.
— Тебе холодно? Все в порядке?
— Да… Пап…
— Что?
— Хотя у Ультрамена не шевелится рот, как у него получается его клич «Сювач!»?
— Интересно. И правда, как же?
Кидо со смехом покачал головой. Судя по тому, как Сота округлил глаза, он был поражен способностями Ультрамена.
— Но ведь Ультрамен может летать, стрелять космическими лучами, делает такие штуки, по сравнению с которыми говорить с закрытым ртом совсем несложно.