За калиткой, открывшейся бесшумно, почти как в сказке по требованию: «Сезам, откройся», начиналась неширокая дорожка, засыпанная утрамбованным ракушечником, рядом вело к гаражу широкое, метра в три, асфальтированное полотно. На массивных воротах — никаких замков. Гараж запирался изнутри и имел внутренний проход в дом. (Это Иван Иванович знал из рассказов сына, пропадавшего в свое время в доме академика на правах любимого ученика.)
Иван Иванович взбежал по ступенькам на крыльцо. Еще одна большая белая кнопка звонка. Едва он прикоснулся к ней, за дверями раздался малиновый перезвон — модная новинка тех лет.
От того перезвона Ивану Ивановичу стало грустно на сердце, тронула тревога. Ее породила неизвестность, таившаяся за этой плотной, обшитой светло-коричневым дерматином дверью. Три импортных замка поблескивали хромированными глазищами, словно циклопы, преградившие Синдбаду-мореходу путь к сокровищам.
«Патологически боится воров и грабителей», — вспомнил Иван Иванович слова начальника ОБХСС. Он знал, что в доме у Генераловых живет пятнистый дог по кличке Кир (Екатерина Ильинична ласково зовет его Кирюшей).
Естественно, что в ответ на песенные переливы модного звонка Иван Иванович готовился услышать истошный собачий лай, и потому появление на пороге скуластой женщины с узкими, прищуренными глазами было для него неожиданностью. Он поздоровался:
— Здравствуйте, Матрена Ивановна. Я отец Сани Орача. Иван Иванович. Мне нужна Екатерина Ильинична.
Женщина заулыбалась, закивала: проходите.
— Катю-юша! — зычно крикнула она. — К тебе...
— Кто там? — отозвался со второго этажа звонкий, певучий голос.
— Сюрприз! — не без лукавства пояснила Матрена Ивановна. — А Саня-то — вылитый папа. Особенно глаза. Только чернобров, да губы вроде бы посочнее.
Иван Иванович не стал разочаровывать приветливую женщину. Саня был приемным сыном. Но если человек хочет видеть сходство там, где причины для этого нет...
Матрена Ивановна провела гостя в одну из комнат. По всей вероятности, это была гостиная. Паркетный пол начищен до блеска. Широкие окна прикрыты полупрозрачными светло-голубыми шторами из шелка. Под стать шторам — обои. Потолок оклеен обоями того же рисунка, только чуть посветлее. Это как бы приподнимало и без того высокие потолки. Одна из стен была украшена огромным видом горы Фудзияма — национальным символом Японии. Цветные фотографии производили солидное впечатление. Под фотопанно лежала зеленая дорожка, символизирующая, по всей вероятности, поляну. На ней — несколько сухих веточек прошлогоднего бессмертника и ставшего уже редкостью седого шелковистого ковыля. Два журнальных столика. На одном — инкрустированная деревом шахматная доска. На каждом — по хрустальной вазе и рядом по два удобных мягких кресла. В углу цветной телевизор. Академик Генералов привез его в подарок жене из какой-то заграничной командировки.