Какому же отцу не будет приятно услышать такую оценку сыну! Иван Иванович, что называется, таял от удовольствия и невольно оттягивал начало неприятного для обоих разговора. Время шло. Время бежало, необходимо было, не откладывая дела в долгий ящик, немедленно решить главное: заглянуть в багажник автомобиля. Но приветливость хозяйки убаюкивала сотрудника милиции.
— Я ваша должница, Иван Иванович... Ваше участие в моей судьбе... В такие критические моменты и узнаешь, кто настоящий друг, а кто всего лишь попутчик.
Напоминание о том, какую роль по милости Сани сыграл Иван Иванович в судьбе Генераловой, было неприятным. Он невольно посуровел, сосредоточился. Екатерина Ильинична уловила перемену в его настроении и поняла причину.
— Я знаю, Иван Иванович, что привело вас ко мне. Был тут один... красавчик из ГАИ, влюбленный в себя, как дворовой петух, и убежденный, что все женщины — все без исключения! — подчеркнула она, — впадают при виде его в любовный экстаз. А меня от этой стандартной челюсти и масляных глаз в озноб кинуло: началась аллергия. Заходит в дом этаким барином. Ног не вытер, прется через все комнаты, А Ивановна ходи и подтирай следы от его сапожищ! Ну, наша Ивановна и взяла молодца в оборот.
Генералова вновь от души рассмеялась (у нее было хорошее настроение) и сразу словно помолодела: сеточка мелких морщинок под глазами разгладилась, будто их и не было, а глаза еще больше просветлели, налились синевой. Екатерина Ильинична поднялась с кресла и продемонстрировала, как все происходило.
— Сунула Ивановна ему швабру в руки: «А ну, вытри сапожищи! И следы за собою ликвидируй!» Он начал было артачиться, мол, как вы со мною разговариваете, я при исполнении служебных обязанностей. А Ивановна ему: «Ты, сынок, при исполнении своих, а я при исполнении своих. Мои обязанности — чистота и порядок в доме. Я тебя не заставляю снимать сапоги у порога, а вытереть их ты обязан. Или тебя в детстве не учили уважать труд других людей?» И что бы вы думали! — потешалась Генералова. — Сдался наш красаве́ц — взял в руки швабру... Но, по всему, взыграло в нем самолюбие и во время разговора со мною «по делу» он пошел в атаку: «По нашим ведениям, машина с номерным знаком СЛГ 18—17 имеет отношение к дорожно-транспортному происшествию. Прошу предоставить машину к осмотру». Пыжится мой красавец, как улюлюкающий индюк, пытаясь выглядеть большим и солидным, и невдомек ему, что он смешон и жалок. Ну, а я ему в ответ: «Прошу предоставить труп к осмотру и опознанию». А он своими нахальненькими карими глазами хлоп-хлоп! Никак не может взять в толк. Поясняю: «Дорожно-транспортное происшествие — это, надо полагать, наезд на пешехода. А наезд при тех скоростях, которые я уважаю, — это труп. Ну, а во всех фильмах «вещдоки» предоставляют для того, чтобы преступник тут же раскололся. Вот вы мне и подайте труп. Увижу — раскаюсь, признаюсь». Тогда он понял, что подзарвался. Оказывается, может быть вполне нормальным человеком даже при исполнении служебных обязанностей. «Екатерина Ильинична, извините... Неизвестные ограбили мебельный магазин «Акация». Есть предположение, что их с места происшествия увезла машина вашего цвета». Тут меня такая ярость охватила, понимаю, что говорю глупость, а унять себя не могу. «Моего цвета? — спрашиваю. — Цвета моего лица? Цвета моих волос? Спины? Ног? Я же — многоцветная, как и любая женщина».