Глядя на поле боя, дымившееся от разрывов снарядов и мин, мы видели, как близко подошли наши войска к Каранки. До наступления ночи оставалось еще два часа. Думалось, что если сейчас двинуть вперед 417-ю дивизию, то она успеет засветло выйти на исходный рубеж для наступления, а с первыми лучами солнца следующего дня двинется в атаку. Это должно решить судьбу боя, и мы прорвем неприятельскую оборону на всю глубину.
Однако доводы были не только за ввод второго эшелона корпуса. Были и против. Прежде всего, мы не имели формального разрешения командарма и могли это разрешение не получить, поскольку по плану операции второй эшелон предполагалось ввести на второй день наступления. Кроме того, неблагоприятный исход боя соседа справа мог потребовать использования 417-й дивизии не на юг, как намеревались сделать мы, а для удара на запад, в помощь корпусу И. И. Миссана»>{344}.
Как вспоминал П. К. Кошевой, «С. А. Краснопевцев, заметив мои сомнения, сел рядом и уверенно сказал:
— Вводи. Вводи дивизию Бобракова, не сомневаясь.
Он взялся за телефон командующего фронтом, доложил ему обстановку. Как бы между прочим генерал сказал, что первая позиция противника прорвана успешно, а оборона противника в Каранки должна сама собой рухнуть, если немецкие командиры не хотят попасть здесь в мешок.
Выслушав что-то в ответ, сказал, что Кошевому надо бы вводить второй эшелон, но Крейзер медлит с разрешением. На этом разговор закончился.
Перед заходом солнца Краснопевцев заторопился на командный пункт фронта. Прощаясь, сказал:
— Ну а ты — дави… дави всемерно… И ночью дави, не давай противнику покоя. Я поехал на КП: вызывает Толбухин.
И опять-таки, как бы между прочим бросил:
— Наверное, и тебя туда вызовут»>{345}.
Это уже потом, через несколько часов Кошевой понял весь смысл этих намеков. Вопреки первоначальным замыслам командования фронта, прорыв в полосе соседа справа — 1-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Миссана, где войска фронта наносили главный удар, не удался. Учитывая благоприятное развитие событий в полосе действий 63-го стрелкового корпуса, целесообразно было перенести направление главного удара именно сюда. Таким замыслом генерал Краснопевцев, весь день находившийся рядом с Кошевым, не преминул поделиться с командующим фронтом.
Самостоятельно командир корпуса решение о вводе в бой второго эшелона — 417-й стрелковой дивизии принять не мог: на это требовалось разрешение командующего армией. Но то, что было в его полномочиях, он сделал: «лично поставил задачу командиру 417-й дивизии генерал-майору Ф. М. Бобракову на выдвижение на рубеж ввода в бой. Дивизия вводилась на правом фланге с задачей ударом вдоль берега Айгульского озера прорваться на юг и, взаимодействуя с 267-й дивизией, захлестнуть противника в районе Каранки»