Александр Бенуа вспоминал Андрея Ивановича: «Пленяют и сами хозяева дома, и стены, сплошь завешанные картинами, и стол в кабинете Андрея Ивановича, ящики которого битком набиты рисунками и акварелями русских и иностранных мастеров. <…>…внешний облик старика Сомова был суров, строг и брюзглив. <…>…довольно резкие черты Андрея Ивановича отталкивали слишком явным выражением какой-то душевной сухости, подчас и довольно оскорбительного высокомерия. <…>…он не только никогда не смеялся, но и улыбался в редчайших случаях (да и то как-то кисло). Впрочем, я так и не разгадал настоящей природы Андрея Ивановича. Так, например, он разрешал своим детям обращаться с ним запанибрата и даже в спорах называть его “старым дураком”. <…> Все эти чёрточки говорили о его благодушии… Он был очень щедр: если человек ему нравился – мог подарить ценнейшие рисунки или картины из своего собрания».
Люди и сокровища… Васильчиков ценил их и считал, что одно не может существовать без другого: сокровищам необходимы влюблённые в них люди, иначе без них, без их внимания, бережного отношения, удивлённого восхищения… сокровища тускнеют. Потрясающие шедевры появились в Эрмитаже во времена Васильчикова, но он умел находить, беречь и ценить не только уникальные вещи – он собрал в Эрмитаже команду первоклассных специалистов. «Звёзды Эрмитажа» до сих пор светят нам.
В 1888 году Васильчиков принял решение оставить Эрмитаж. Ему 56 лет. Причина? Усталость, болезни и злобные кредиторы. Он купил имение Кораллово недалеко от Звенигорода, устроил там всё на свой вкус – уютно, красиво, удобно: богатая библиотека, прекрасные картины, тишина, покой. Из этого имения к нам прибыла дивная итальянская скульптура «Пьета» («Оплакивание»), она напоминает о былых временах Васильчикова, о его жизни. Недавно скульптуру отреставрировали, и она занимает почётное место в экспозиции европейской скульптуры в «Старой деревне».
Семья Васильчиковых продолжается – много потомков, много романтических и даже экстравагантных историй и судеб. Как говорил Александр Алексеевич, «наша кровь бурлит». У него была дочь Мария, фрейлина императрицы, «толстушка-хохотушка» – её любили во дворце, императрица приблизила её к себе, – Маша стала подружкой.
Учёные с увлечением до сих пор собирают удивительные факты о её судьбе, и если их соединить, то открываются фантастические подробности – вот что рассказывают:
Первая мировая война застала Марию Васильчикову в Австрии, в её милом имении. Произошло событие удивительное и неожиданное: дипломатические отношения с Россией были прерваны, но немцы стали искать варианты и обратили внимание на княжну Васильчикову. Был найден и повод для общения: её любимый племянник попал в немецкий плен, и немецкое командование разрешило свидание и долгий разговор. Дальше – больше: брат царицы герцог Эрнст Людвиг Гессенский пригласил княжну Васильчикову на завтрак и откровенно, поднимая бокал с шампанским за взаимопонимание, говорил, что осуждает войну и надо любыми путями возвращаться к добрым традициям. Намекнул: продолжение войны опасно для трёх монархий. Войну необходимо прекратить: Вильгельм хочет мира, и нужно серьёзно поговорить с Николаем. При чём здесь Васильчикова? Простая и лёгкая просьба – передать письмо с предложением русскому императору, а на словах было бы уместно сказать, что надо остерегаться Англии, которая всегда любит, чтобы другие «вынимали для неё каштаны из огня». К письму прилагалась официальная нота МИД Германии, в которой говорилось: