Паша, мне пришла в голову ужасная вещь. Проверял ли ты после пикника свой пистолет? Он всё ещё у тебя? Немедленно проверь и напиши. О Господи!
Павлик, немедленно дай ответ насчёт пистолета, иначе я опять спать не смогу. А мне сегодня обязательно надо выспаться: на работе носом клюю. По экрану какие-то зелёные черти бегают… Уж я сегодня наработаю…
Павел. 6 июля, четверг, 23–08
Клар, не обижайся, что не отвечаю: меня нет. То есть, меня нет дома. Я у Олега… то есть, у Кирилла. Два часа назад отловил его идущим (бредущим, ползущим) домой и решил остаться тут на ночь. Подробности потом, не обижайся. А завтра с утра займусь похоронами. Вот уж не думал, не гадал… У них же никого нет! Представляешь? Географически ближайшая родня — в Нью-Йорке. А тут, согласно Кириллу, какие-то внучатые дедушка с бабушкой. Так кто же, если не я?.. Хорошо, мальчик коньячок в доме раскопал, а не то хоть собственные похороны организуй. До завтра…
Павел. 7 июля, пятница, 9-04
Привет. Как ты там? Коньяк еще не кончился?
Кирюшка вчера выглядел ужасно. Нет, не пьяный, не грязный, а — ну, ужасно, и все, не могу объяснить. Сам попросил меня остаться ночевать. Не объяснил, почему. Но чего там объяснять? И так понятно. А ему неловко, наверно: большой все-таки парень, мужчина, можно сказать…
Спал я на диванчике в гостиной (ну, не в их же кровати!). Полураздевшись. Да, собственно, как бы и «полуспал». Полночи с коньяком просидел на полу в коридоре возле Кирюшкиной двери. Она была не закрыта, и я видел его очертания, слышал дыхание и долго не мог заставить себя уйти. Однако изношенный организм запросил пощады, и я уполз в гостиную.
Знаешь, еле дожил до утра в этом страшном месте. Теперь убегаем с Кирюшкой по делам, ну, по тем самым… Вторую ночь я здесь не выдержу. Свихнусь. Попытаюсь забрать его к себе. Так что вечером я буду дома. Прочту письма от тебя (надеюсь, ты меня еще не забыла и пишешь?). Отвечу. Все. До скорой связи.
Павел. 7 июля, пятница, 22–14
Привет, старушка!
Ну, наконец-то я дома! Устал, как брянский волк в период случки. Если бы не Мишка наш (он взял выходные на работе и мотался, трезвый и печальный, вместе со мной, а иногда и вместо меня), если бы не он, не знаю, что и как я успел бы. Он, например, родню «дальневосточную» (нью-йоркскую, то есть) разыскивал и обзванивал. На предмет похорон: что, где, и когда. Оттуда несколько человек собираются прилететь. Наших ребят он обзванивал тоже. Тебе, надеюсь, позвонил? Похороны послезавтра в два часа пополудни. Поминок никаких не организуем — разве что стихийно сложатся. Во-первых, национальный вопрос. Никто, включая Кирилла, точно не знает, «ху из ху». Олег, похоже, был русским. Зина, похоже, еврейкой. Мы замучились с выбором ритуала собственно похорон, тут уж не до поминок: у какой нации как поминать положено и положено ли вообще? А во-вторых — где это мероприятие устраивать? Не в их же пустой квартире! А где тогда? У меня? У тебя? В доме престарелых у тех внучатых родственников? Так что эту часть мы с Мишкой решили пустить на самотек: как будет, так пусть и будет. Пара пузыриков и бумажные стаканчики у меня в багажнике лежат. На всякий случай. И пистолет тот злополучный, который заставил тебя так поволноваться, тоже в том же багажнике. Не брал я его на полянку: в своем багажнике забыл, а мы же на твоей машине поехали. Так что «ружжу» этому ежели и суждено выстрелить, то в другой раз.