А у меня какое-то предчувствие нехорошее… Кажется, что должно случиться нечто такое, ну, не знаю… нехорошее. Вроде, вот уже и расследование прекратилось, и все должно бы в норму возвратиться, а мне почему-то именно сейчас какие-то неопределенные ужасы мерещатся.
Не обращай внимания на этот мой бред: все-таки я пьян, хоть это сегодня и не помогает. Пытаюсь вспомнить, что я тебе два часа назад написал, и не получается. Ощущение, однако, такое, что написал я тебе что-то обидное…
Извини, если действительно обидел. Тебя нельзя обижать. То есть, я хотел сказать: таких, как ты, грешно обижать!
Клара. 13 июля, четверг, 23–35
Конечно, четвёртого, а не пятого. Вечно я путаюсь в числах. А сейчас, нахлеставшись горячего сакэ…
Фамилия Лэрри не Зуккини, а Кассиди. А зукини — это те самые итальянские кабачки, которых ты терпеть не можешь, я, впрочем, тоже. И в осведомители здесь не вербуют: слава тебе, Господи, — не КГБ. И нечего на эту тему ёрничать: там не стучала, а уж тут-то никто не заставит. Тем более, кому в этой стране нужны дятлы? Времена инквизиции давно прошли, а революции, всякие ком-нац-соц-измы ещё (какая жизнь!) не начинались. Так что, будем надеяться на то, что все будет тихо и без стука.
Придираешься ты к словам, Пашель. Ну что ты пристал к Порфирию? Темнит Лэрри. Я так и не поняла, что он от меня хочет. Если флюиды и предполагались, я их не почувствовала.
Да и некрасивые намёки на женские чувства… Ну настолько-то можно было меня за четыре года изучить, чтобы не сомневаться, что я, в отличие от некоторых, уже вышла из того возраста, когда в лесу, да ещё за сортиром… В такой-то холодрыге, негигиенично… Б-р-р-р!
Пока я бы хотела знать только одно: где Кирилла черти носят. Дома его ещё нет. Или уже?
Все-таки, горячее сакэ — тоже не подарок. А когда это я говорила, что флюиды в рот лезут? Ужас! Стыд и позор для скромненькой маленькой евреечки так выражаться, даже думать. Неужели это я так шутила?
Про нахождение трупов — это Марго сама же мне и сообщила, когда была здесь и рассказывала о своей жизни. Тут действительно всё непонятно.
Вообще, тоскливо. Безнадёжно. Кирилла нет. Где — не знаю.
Мирно посидели на Монтгомери под шарами с иероглифами, знаешь, где-то в районе китайского города, что ли… Побаловались сушами с красной икрой и морской капустой. Я съела креветки а ля темпура, Лэрри — говядину в соусе терияки, всё очень вкусно. Вот ты не любишь японских ресторанов, а напрасно. Заплатил он, правда, тоже хорошо. Но мои поползновения оплатить свою долю пресёк в корне. На американцев непохоже. У них ведь только гомосексуалисты платят за женщин… Удивительно, но чистая правда. Потом он меня отвёз в какой-то бар, из молодёжных, уже не вспомню, где именно. На Ломбарде, кажется… Нет, точно не помню. Народ толчётся, а чего толкаться — тоже непонятно. Там, как ты выражаешься, добрали… Вернее, я добрала, а Лэрри постоянно в форме — вот тебе и весь флирт.