И, кстати, решили вопрос с принтером. Сначала додумались до листа самой обыкновенной фотобумаги, прижатого к экрану ноута. Одиночные кадры так действительно выходят быстрей, но когда текста много, нормально работает обычная фотосъемка, ФЭД на штативе, жестко закрепленный и наведенный на резкость, успевай лишь щелкать. «Фотокор» дает лучшие результаты, но возни с пластинками больше. Головной боли нам это лишь прибавило. Ведь Лаврентий Палыч, да и сам Сталин, наслышанные уже, что ноуты и компы сдохнут лет через десять, наверняка прикажут всю информацию с них переснять на пленку и бумагу. Ну будем решать эту проблему по мере ее поступления.
В общем, вся история этого мира сделала поворот оверштаг, с выходом на новый курс. И никак уже невозможно повернуть назад. Может, и в самом деле, тот сон был вещим… и война здесь кончится 9 июля 1944 года?
– Михаил Петрович!? Что с вами?
Анечка трогает меня за руку.
– Ну простите меня! Не буду больше об этом. Просто – год войны, и еще год. А что дальше…
– А дальше жить будем, – говорю я. – Нам жить, чтоб те гады сдохли. И нам не мешали. Жить и радоваться. Нельзя все время об одной войне. Себя сожжешь изнутри. Надо, чтобы было здесь – хорошее, доброе, чистое. Когда знаешь, за что воюешь, что защищаешь, тогда и в бой не страшно совсем.
– А если я не сумела? – тихо спрашивает Аня. – И дома нашего, на Плуталова, нет больше, фугас фашистский попал?
– Война кончится, – отвечаю. – И что, жить будет не надо? То, что мы делаем здесь, на ход ее еще больше влияет, чем утопленные нами фрицы. И не будет нам спокойной жизни, не надейся! Но это завтра! А пока, как командир, приказываю вам быть веселой и отдыхать! На елку посмотреть хотите, танцевать под музыку – пожалуйста! Идите, там офицеров, тьфу, командиров много, каждый будет вам рад!
– А вы, Михаил Петрович? Вы куда?
– Домой, наверное…
Я оглядываюсь. Ну ничего себе! В зале никого уже нет, мы одни. Дверь приоткрыта, доносится мелодия. А слова-то знакомые!
Ночь коротка, спят облака,
И лежит у меня на ладони, незнакомая ваша рука.
После тревог спит городок,
Я услышал мелодию вальса и сюда заглянул на часок.
– Михаил Петрович, а можно… Подарите мне этот вечер новогодний. Как в фильме, что вы мне показывали тогда, «Карнавальная ночь».
– Танцевать не умею, – отвечаю. – Вальсу не обучался.
Не рассказывать же ей про дерганье и обнимание дискотек восьмидесятых!
– Это совсем просто. Вот встаньте, Михаил Петрович. Руку мне на талию. И раз-два-три.
Платье у Ани, как у актрисы Гурченко в том фильме, с узкой талией и очень пышной длинной юбкой. Когда кружится, то подол вздувается зонтом. А волосы не убраны в прическу, а свободно распущены по плечам, но так ей даже больше идет.