- Он посмел проклясть нашего короля. Вы все слышали его признание.
Отца Афанасия подтащили к дубу и привязали. Его расстреливали с близкого расстояния, не торопясь убивать. К несчастью, Любава не потеряла сознания во время казни. Она вздрагивала после каждой попавшей в неповинного священника стрелы, выпущенной людьми в плащах с вытканными крестами, отчаянно цеплялась за мертвенно бледного Сольмира, но сознания не теряла до самого конца. В ее душе мучительно ломался какой-то жизненно важный стержень. Когда к ней сквозь толпу людей протолкался Всеслав, которого больше никто не держал, она подняла на него мутный взгляд.
- Ты еще жив? — легкое удивление в синих глазах.
- Да. Ваш отец Афанасий умер вместо меня.
- Так это ненадолго. Ты тоже скоро умрешь.
Удивление в глазах сменилось неживой пустотой.
- Любава, — с ужасом прошептал Всеслав, понимая, что она сходит сейчас с ума, и попытался ее обнять.
- Не трогай, — еле слышно остановил его Сольмир, поддерживающий ее сзади, глядя в глаза Всеславу поверх медноволосой головы подруги. — Может быть еще хуже. Я однажды нечто подобное уже видел. Отведем лучше ее к больным друзьям.
Всеслав тоже один раз видел это самое «еще хуже». Это случилось, когда он с товарищами наехал на деревню, только что опустошенную германским набегом. Он был тогда еще совсем мальчиком. Им навстречу вышла женщина, которая собирала ягоды в лесу во время набега, потому и выжила, единственная из всей деревни. Она странно смеялась и разговаривала с отсутствующими детьми, но взгляд у нее в те минуты, когда она не смеялась, был таким же мертвенно пустым, как сейчас у его синеглазой милой.
* * *
Всю ночь Всеслав и те из его людей, кто решился отправиться с ним, спешно и тайно готовились к отъезду. Его даже удивила преданность его воинов, решивших разделить с ним его неизвестную ему самому участь. Все остальные в замке, напившись, ничего вокруг не замечали. Воины столкнулись только с теми, кто под покровом темноты отвязал убитого отца Афанасия от дуба, чтобы достойно его похоронить.
С рассветом Всеслав со спутниками начал свой сложный поход сначала к верховьям Одры. Спускаться по Одре вниз Всеслав обоснованно опасался. После смерти короля они могли столкнуться с вооруженными отрядами, неизвестно кого поддерживающими. А под присмотром его самого и пятерых преданных ему воинов, новгородца Добровита и муромца Сольмира в путь отправились два раненых воина новгородца, только-только начавших приходить в себя, непраздная Ростила и не перенесшая последних потрясений, повредившаяся в уме Любава. Насколько это было возможно, раненые Творимир и Негорад, а также Ростила плыли в лодке, а те, кто не гребли, сопровождали их на конях по берегу, ведя на поводу свободных коней. Там, где течение Одры становилось слишком быстрым среди скалистых берегов, приходилось переносить раненых воинов на руках, а ладью перевозили с помощью катков и лошадей.