– Не знаю.
– Вы приехали, чтобы сообщить ему?
– Наверное, придется.
Идея показалась мне чересчур смелой.
– А он знает, что вы здесь? В Порткеррисе?
Я покачала головой:
– Он и меня не знает. То есть мы незнакомы. Я здесь раньше никогда не бывала. – И я сделала последнее признание: – Я даже не знаю, как найти его дом.
– Так или иначе, – сказал Джосс, – но для него это будет шоком.
Я заволновалась:
– Что, он очень слаб?
– Нет, не слаб. Он потрясающе крепок. Но он стареет.
– Мама говорила, что он пугающе мужественный. Он все еще может испугать?
Джосс сделал страшное лицо, что никак меня не успокоило.
– Еще как может! – заверил он меня.
Официантка принесла наш суп. Он был из бычьих хвостов – густой, коричневый, очень горячий. Я была так голодна, что, не отрываясь и не произнося ни слова, прямо вылизала тарелку. Когда я наконец положила ложку и подняла глаза от тарелки, то увидела, что Джосс посмеивается надо мной.
– Для девушки, которая совершенно не хочет есть, вы справились совсем неплохо!
На эту провокацию я не поддалась, лишь отодвинула пустую тарелку и оперлась локтями о стол.
– Откуда вам так много известно о семействе Бейлисов? – спросила я.
Джосс ел суп не с такой жадностью, как я. А сейчас он не спеша, с раздражающей медлительностью намазывал маслом булочку.
– Все очень просто, – сказал он. – Я кое-что делаю в Боскарве.
– В каком смысле – делаете?
– Ну, я реставрирую там старую мебель. Не надо так широко открывать рот, вам это не идет.
– Реставрируете старую мебель? Да вы шутите, наверное?
– Ничуть. У Гренвила Бейлиса полным-полно всякого старого и очень ценного хлама. В свое время он зарабатывал неплохие деньги, которые вкладывал в основном в антиквариат. Конечно, сейчас вещи эти в ужасающем состоянии и остро нуждаются в ремонте. К тому же их ни разу в жизни не полировали, а когда он поставил в доме центральное отопление – это вообще для старой мебели гибель: ящики скукоживаются, лак слезает и трескается, ножки у стульев отваливаются… Между прочим, – добавил он, вдруг вспомнив о другом, – это я починил ваши кресла вишневого дерева!
– А давно вы этим занимаетесь?
– Давайте подсчитаем. Школу я окончил в семнадцать, сейчас мне двадцать четыре. Выходит, около семи лет.
– Но этому надо было еще обучиться.
– Да, конечно. Вначале я четыре года плотничал и столярничал, обучаясь в училище в Лондоне, а когда я освоил азы ремесла, я еще года два служил подмастерьем у старого мастера-краснодеревщика в Суссексе. Я жил в доме у него и его жены, выполнял всю черную работу в мастерской и выучился всему, что знаю.