– По-моему, Джосс вполне в состоянии сам о себе позаботиться.
– Негоже мужчине выполнять женскую работу. – Видно, идеи феминизма и эмансипации женщин миссис Керноу никак не разделяла. – А потом, он ведь так занят у мистера Бейлиса.
– Вы знаете мистера Бейлиса?
– Кто же его не знает! Он здесь добрые полвека прожил. Что называется, старожил. И такой замечательный художник был, пока не заболел. Каждый год выставку устраивал, и кто только не приезжал сюда из Лондона, и всякие знаменитости, и все-все… Конечно, в последнее время мы его не часто видим. Нелегко ему теперь спускаться и подниматься в гору, как раньше, а Петтиферу возить его по узким улочкам в такой огромной машине одна морока. К тому же летом на улицах здесь не протолкнуться – столько машин и приезжих. Иной раз кажется, что полстраны сюда наезжает, а городок-то крохотный.
Вывалив бекон на подогретую тарелку, она поставила ее передо мной:
– Вот, пожалуйста. Ешьте, пока не остыло.
– Миссис Керноу, мистер Бейлис – это мой дед, – сказала я.
Она уставилась на меня, нахмурилась:
– Ваш дед?
Потом сказала:
– Чья же вы дочь?
– Лайзы.
– Дочка Лайзы. – Она потянулась к стулу, опустилась на него. Я видела, что она потрясена.
– Джосс знает?
Вопрос показался мне неуместным.
– Да, я сказала ему вечером.
– Такая прелестная была девочка… – Она вгляделась в меня. – Вы похожи… только она была темненькая, а вы белокурая. Мы очень горевали, когда она уехала и так и не вернулась. А где она сейчас?
Я рассказала ей. Когда я замолчала, она спросила:
– Мистер Бейлис знает, что вы здесь?
– Нет.
– Вам надо немедленно пойти к нему. Прямо сейчас. О, хотелось бы мне видеть его лицо… Он обожал вашу маму!
На щеке ее блеснула слеза. И пока обеих нас не затопили волны сентиментальных чувств, я поспешила сказать:
– Но я не знаю, как туда пройти.
Она попыталась объяснить мне это, но мы обе так путались, что в конце концов она отыскала старый конверт и огрызок карандаша и нарисовала примерную карту маршрута. Глядя, как она это делает, я помнила, что Джосс обещал приехать к одиннадцати и отвезти меня в Боскарву на своей дребезжащей развалюхе, но мне вдруг показалось, что поехать туда сразу же и одной гораздо предпочтительнее. К тому же накануне вечером я проявила слишком большую кротость и покладистость. От непомерного самомнения Джосса не убудет, если, приехав, он обнаружит, что я его не дождалась. Вообразив такой поворот событий, я очень развеселилась и отправилась наверх за курткой.
Снаружи на меня мгновенно накинулся ветер, задувавший в узкую улицу, как в каменную трубу. Ветер был холодный и пах морем, но когда из-за мчавшихся наперегонки облаков проглядывало солнце, сияние его было ярким и ослепительным, а высоко в небе с криком парили чайки, распростерши на синеве белые крылья.