– Поднимемся наверх…
И он пошел вперед.
Я последовала за ним.
– А что это за дверь?
– Это моя мастерская. Там жуткий беспорядок. Мастерскую я вам покажу в другой раз. Ну вот…
Мы очутились на втором этаже, где путь нам преградили какие-то корзины и плетенки.
– Здесь еще не все готово, но, как видите, продаваться будут корзины – для дров, прищепок, для провизии, младенцев класть, белье, – словом, все, что вам только будет угодно туда положить.
Назвать все эти помещения просторными было никак нельзя. Узкий этот дом, по существу, представлял собой лестницу с площадками на каждом этаже.
– А теперь поднимемся повыше. Как, не устали? Мы подходим к самому главному – любимым хозяйским апартаментам.
Мы миновали маленькую ванную, втиснутую в закоулок за лестницей. С трудом поспешая за длинноногим Джоссом, я поймала себя на том, что вспоминаю восторги Андреа по поводу его квартирки и искренне надеюсь на то, что описание ее не будет соответствовать действительности – что все там окажется совершенно иным и я сразу пойму, что девушка дала волю воображению и просто насочиняла. «Классная берлога… прямо как из модного журнала – диван там, подушек масса, штучки всякие и камин с настоящими дровами…»
Но все оказалось именно так, как она говорила. Я поднялась по последним ступенькам, и слабая моя надежда испарилась. В квартирке и вправду было что-то от берлоги, таинственной и скрытой от посторонних глаз. Потолок в ней был скошен, а под слуховым окном, вделанным в щипец крыши, стояла скамейка. За подобием стойки я приметила кухоньку, похожую на бар, пол был покрыт турецким ковром, а к стене придвинут обитый красной тканью диван. Как и сказала Андреа, на нем было множество подушек.
Джосс поставил мою корзинку и уже снимал с себя мокрую одежду, вешая ее на старомодную плетеную вешалку.
– Раздевайтесь, пока не замерзли окончательно, – сказал он мне. – Я разожгу камин.
– Я не могу задерживаться, Джосс…
– Но это еще не причина, чтобы не разжигать камин! И пожалуйста, снимите эту вашу куртку!
Я повиновалась, замерзшими пальцами расстегнула пуговицы, стянула с головы промокшую вязаную шапочку и отряхнула капли дождя с косы. Пока я развешивала свои вещи рядом с вещами Джосса, он хлопотал возле камина: ломал прутики, комкал бумагу, сгребал в кучу золу и подносил ко всему этому длинный фитиль. Когда огонь занялся, он бросил в камин несколько смолистых поленьев из корзинки, стоявшей тут же, и принялся ворошить дрова. Поленья трещали и шипели, быстро разгораясь, и комната, наполнившись теплом, ожила. Джосс поднялся и повернулся ко мне: