Когда запыхтел первый паровоз, словно тронулась с места лавина. На протяжении почти двух тысяч лет в Европе передвигались, как во времена Цезаря и Цицерона, пешком, верхом или в конном экипаже, перевозившем не более десятка пассажиров. Даже дороги почти не изменились — да, пожалуй, что стали похуже, чем в Римской империи. С появлением же поезда начинается «столетие транспорта»: автомобили на дорогах, пароходы в морях, метро в городах, аэропланы, самолеты, авиалайнеры, ракеты, устремившиеся в воздушное и космическое пространство.
В последние десятилетия ХХ века казалось, что железная дорога принадлежит прошлому. Что медлительные поезда оттеснены на обочину прогресса новыми видами транспорта. Но бессмертный паровоз Стефенсона, явившись в другом обличье и преодолевая уже несколько сотен километров в час, все так же упрямо летит в даль, сжимая пространство и время.
Жизнь вновь ускоряется. И может быть, поезд опять станет символом времени, яростного, несущегося вперед. Он не знает, что такое пробки на дорогах. Его рейсы не задерживают из-за нехватки топлива. А за окнами вагона все та же фантастичная картина, что и 170 лет назад, когда описывал свои впечатления от поездки по железной дороге один из самых читаемых тогда авторов, Виктор Гюго: «Цветы на обочине поля — уже более не цветы, а красочные пятна или, скорее, красные или белые полосы. Огороды вытянулись в длинные желтые пряди. Поля клевера показались протяженными зелеными косами. Города, колокольни и деревья пустились в пляску, самым причудливым образом смешались у горизонта». И поезд снова летит впереди прогресса.