А. Курбский писал о трагической эпопее Ивана Васильевича: «Царь мучил Шереметева злою узкою темницею с острым помостом, и сковал тяжкими веригами по рукам и ногам, и по чреслам обруч толстый железный, и к тому обручу 10 пуд железа привесите повеле. Потом пришёл глаголати с ним. Угрожаемый новыми муками, Шереметев сказал:
– Твори, еже хощеши; уже бо ми близ пристанище, и другие ответы зело премудрый, яко философ или учитель великий, отвещавал ему».
Но царя интересовали более меркантильные вещи, и он спросил:
– Где казна твоя? Ты слыл богачом.
– Государь! – отвечал страдалец. – Я руками нищих переслал её к моему Христу Спасителю.
Ответ этот тронул чёрную душу властелина («умилився мало»), и он повелел освободить Шереметева от уз и перевести в «легчайшую темницу». Потом, по-видимому, раскаялся в своей мягкости и приказал удавить брата Ивана Васильевича – думного советника и воеводу Никиту.
Подводя итоги первой волне террора, обрушившегося на окружение А. Адашева и Сильвестра, Н. М. Карамзин писал: «Москва цепенела в страхе. Кровь лилася; в темницах, в монастырях стенали жертвы. Но тиранство ещё созревало: настоящее ужасало будущим!»
«На лице его изобразилась мрачная свирепость»
Иван IV был высок ростом, строен и широкоплеч, имел крепкие мышцы и широкую грудь, прекрасные волосы, прямой нос, проницательные серые глаза, исполненные огня. 2 февраля 1565 года, после двухмесячного отсутствия, он вернулся в Москву сильно изменившимся: лицо его стало мрачным, светлый взор потускнел, на голове появились проплешины, борода поредела. Некоторые из современников царя говорили, что его было трудно узнать.
3 февраля Иван IV созвал духовенство, бояр и наиболее знатных чиновников, которым объявил о введении опричнины. Напуганные народными воплями («всенародным плачем») и перспективами смуты, первые лица России покорно приняли устав опричнины, изложенный им царём. Ровно через месяц они увидели его исполнение.
4 февраля в Москве начались казни «изменников». Первой жертвой тирана стал воевода А. Б. Горбатый-Шуйский. Князь был потомком святого Владимира, Всеволода Великого и древних князей суздальских. Он участвовал в завоевании Казанского ханства и вообще был «муж ума глубокого».
Александру Борисовичу выпала тяжёлая участь умереть вместе с сыном, семнадцатилетним юношей. Оба спокойно шли к месту казни, держась за руки. Сын не хотел видеть смерти отца и первый склонил голову под меч палача. Отец отвёл его от плахи, сказав: «Да не зрю тебя мёртвого!» Юноша уступил. Когда зло свершилось, он взял отсечённую голову, поцеловал её и шагнул навстречу судьбе.