Были «отделаны»: И. П. Фёдоров, М. И. Колычев и три его сына (Булат, Симеон и Миноу), М. Лыков с племянником, князья А. Катырев, Ф. Троекуров, И. Булгаков-Курака, Дм. Ряполовский (славный воин, одержавший ряд побед над крымцами).
Были умерщвлены три ростовских князя. Один из них – воевода в Нижнем Новгороде. Опричники, присланные Грозным для расправы с воеводой, нашли его в церкви и объявили ему:
– Князь Ростовский! Велением государя ты наш узник.
Воеводу схватили и повезли к Волге. Он спросил: зачем?
– Поить коней, – ответили кромешники.
– Не коням, а мне пить сию воду! – заметил несчастный.
Ему отсекли голову, а тело бросили в реку. Голову, как доказательство исполненного повеления, привезли царю и положили её к ногам тирана. Злобно оттолкнув её, «благодарный» деспот «помянул» защитника отечественных рубежей:
– Любив обагряться кровию неприятелей в битвах, наконец обагрился и собственною.
Князь П. М. Щенятев, прославившийся на полях сражений, попытался укрыться от произвола, царившего в стране. Пётр Михайлович ушёл в монастырь: отказался от света, от имени, от детей и супруги. Но убийцы нашли его и истязали перед гибелью (жгли на сковороде, под ногти вгоняли иглы).
Седой старец князь И. И. Пронский-Турунтай служил ещё отцу Ивана IV, участвовал во всех походах, во всех сражениях, славных для России, и также хотел закончить своё военное поприще монахом. Его утопили.
Своего казначея X. Ю. Тютина царь приказал изрубить в его доме на мелкие куски, вместе с женой, двумя сыновьями, пяти и шести лет, и двумя юными дочерьми. Останки порубленной семьи выставили на площади. Этот зверский приказ выполнил шурин Грозного (брат царицы) черкесский князь М. Темгрюкович.
Скоро беда пришла в дом самого М. Темгрюковича. Жену своего шурина, невинную женщину, не старше 16 лет, царь приказал изрубить вместе с её полугодовалым сыном и положить во дворе, где её муж должен был ежедневно проезжать и проходить.
Думского дьяка Казарина-Дубровского и двух его сыновей постигла та же участь. Третьему удалось скрыться. Когда беглеца схватили и привезли в Москву, Иван IV велел разорвать его на четыре части четырьмя огромными колёсами – собственным изобретением царя.
Литовский хронист А. Гваньини описал его: «К первому колесу привязывают одну руку, ко второму – другую. Таким же образом – каждую ногу к остальным двум колёсам. Каждое колесо поворачивает пятнадцать человек, и будь казнимый хоть железный, хоть стальной, но шестьдесятью человеками, беспощадно тянущими в разные стороны, он разрывается на части».