О женщине-шедми и говорить нечего. Не знаю, кто пустил слух, что они красотки.
Впервые я увидела шедми живьём. Большая радость.
Воняют они нестерпимо. Ненавижу рыбный запах; мне даже стейк из сёмги воняет, а тут — как лежалая скумбрия, фу! А самое противное — что многие наши уже тоже воняют рыбой.
Я сказала Юльке — а он снова улыбнулся:
— На суше их кожа выделяет специальный секрет, не позволяющий ей пересыхать. Своего рода природный увлажняющий крем — и запах им вполне нравится. А ты завидуешь, Верка, потому что сама так не можешь.
Я сказала:
— А ты можешь серьёзно?
— А серьёзно, — ответил он, скорчив серьёзную мину, — для них запах твоих роскошных духов — как смесь иприта с фосгеном. Боевые отравляющие вещества. Но они терпят.
Я поняла, что придётся терпеть и мне: ничего больше не остаётся. Стала потихоньку их снимать.
Долго настраивала фильтр. Из-за того, что кожа у шедми серовато-белёсая, они ужасно похожи на покойников. А от чёрных глазищ без белков ещё жутче. И взгляд немигающий — как уставятся…
И странно смотреть, как наши с ними сидят только что не в обнимку. Болтают по-русски. Белла рассматривает у шедми под ключицей исчерна-синюю сложную загогулину, образованную тельцами крохотных рачков — словно бисером вышито на коже. Рассматривает, как обновку у приятельницы.
— Это ведь бокоплав? — спрашивала Белла. — Рачок-бокоплав? Твой тотем?
— Да, — говорила шедми. — Ты понимаешь хорошо. Я Гэмли-Бокоплав, мой дух-покровитель живёт в вечном Океане в виде рачка.
— А у Бэрея какой тотем? — спрашивала Белла.
— Никакого, — и шедми щёлкала языком, как щёлкают дельфины. — Бэрей — из Лэху, у них на Запредельном Севере не верят в живых покровителей. Его хранитель — Буределатель или Волновздыматель… не знаю, как сказать по-вашему… сильный дух.
— Но Хэталь — общее божество?
— Хэталь — общее. С эпохи Великого Обмена и Дальних Странствий…
А в это время упомянутый Бэрей, парень-шедми, жуткое чудовище с клыками в палец длиной, читал по-русски вслух, вполголоса: «Буря мглою небо кроет…» — и остановился, чтобы спросить у Алеся, что такое веретено. И они оба, отложив книжку, чуть не стукаясь головами, принялись рисовать в блокноте световым пёрышком Алеся какие-то архаические приспособления для изготовления одежды. Потом бросили блокнот, начали рисовать в воздухе объёмные голограммы… маленькая этнографическая конференция в трюме старого грузовика. Юльку позвали проконсультироваться. Потом — рыжего бородатого Андрея, у которого ручка для объёмного рисунка. Чтобы обвести и сохранить голограмму.