В редакции у нас в городе, как оказалось, сидели молодцы, и стихотворение выбрали, на мой взгляд, чрезвычайно мирное — ну, сравнительно с тем, что я слышала от Аррэтхе раньше — про маму, что-де я помню ее молодой и красивой, и в моих глазах она такой и останется. Грамотная публика умилялась, дамы декламировали друг другу и детям с намеком на вот как надо мамочку любить, мужское население снисходительно толковало о сентиментальности рабочего народа. Всем было интересно, как отреагирует на всегородскую славу сам Аррэтхе, но он куда-то подевался, вечером на воскресные чтения не пришел, и в понедельник сеньор Алонсо растерянно сообщил, что на работу его помощник тоже не явился. Не появился Аррэтхе и во вторник. И в среду.
В четверг дядя Юсебио, копаясь после завтрака в утренней корреспонденции, вдруг крякнул и нехорошо ругнулся. Тетушка вскинулась, старший сын покраснел. Я, сидя рядом с Камиллой (мы обсуждали сравнительные нужды уважающих себя дам в Са-Паулу и Буэнос-Айресе) ухмыльнулась про себя. Завернуто было красиво, но я все же постаралась удержать лицо и не понять сказанного вовсе.
— Пойду к Алонсо, — проворчал дядюшка, — не ждите меня.
— Что случилось-то? — спросила оскорбленным голосом тетушка.
— Да поэт наш… Нашелся, — пробурчал дядя, встал с запиской в руке.
— В смысле нашелся?
— В больнице лежит, весь поломанный, еще с воскресенья. Вот, в себя пришел, попросил сразу известить на место службы, чтоб не увольняли.
Нет, милочка, в обморок ты сейчас падать не будешь!!!
Ну-ка, вдыхай. Вдыхай, медленно, мать твою. Выдыхай. Положи вилку. Не хватайся за стол, заметят. Опусти руки, возьмись за стул, обопрись на руки. Ну? Еще вдыхай. Вот так. Господи, не мог ты меня подселить в кого-нибудь покрепче?
Всё? Всё, все. Возьми вон тот стакан, пей. Губами пей, а то сейчас ляскнешь об зубы на весь стол. Пей. Хорошо. Ставь стакан на стол, медленно, плавно.
Вокруг разговаривали. Вокруг были много людей. Пальцы левой руки, сжатые на сиденье стула, начали болеть. В груди проворачивалась холодная шестеренка.
И ты мне рассказывала, что ты не влюблена в этого парня.
Почему мне так больно? Потому что теперь тебе всегда будет плохо, когда плохо ему…Ну то есть, может быть, и не всегда. Может быть, со временем это пройдет. Обычно за несколько лет проходит.
А если нет?
То нет. Бывает и так. Я продышалась, подняла голову и поймала прямой, печальный взгляд Камиллы. «Я никому не скажу» — было в ее глазах.
Я кивнула и криво улыбнулась. «Спасибо».