Винсенте тоже закончил свой скорбный труд и буквально днями отослал его мне в Буэнос-Айрес. Ищи-свищи теперь его, боже. Ужас в том, что гордый и независимый от чужих мнений, то есть ни с кем не посоветовавшийся, Винсенте отослал первый и единственный экземпляр. На какой адрес? Почему ни с кем не посоветовался, балбес? Нет ответа. Послали Эухенио телеграмму, чтобы перехватил посылку у отца, вот же не было у бабки заботы, вступила бабка в редакторы.
Дядюшка Юсебио, наобнимавшись, тут же деловито сказал, что в моей хрестоматии его поразил не столько подбор стихов, сколько указания для учителей, и не возьмусь ли я переделать таким же образом учебник, скажем, по арифметике?
Ты же облизываешься, как кошка над сметаной. Что в этом такого соблазнительного.
Ах, Архента, знала бы ты, как я мечтала сама написать учебник с вредными советами!
Почему вредными?
Увидишь.
Ноэнта прислал письмо без обратного адреса. Девочку крестили Филуной. Филуна Аррэтхе. Растет нормально. Кормит ее двоюродная сестра, у нее малышу скоро год. Братья, и родные и двоюродные, в малышке души не чают. Крестная, Ноэнтина сестра, кланяется и благодарит за благословение ее дому.
Хренасси какие у них благословения, и так в доме годовасик, дикие люди.
Ну если они живут без нужды, детям радуются. Нормально.
Архента, ты просто не представляешь себе, о чем говоришь. Поверь мне, наша золовка — маньячка. Впрочем, что и к лучшему.
Сам он уезжает в Венесуэлу, как вернется, напишет еще. Внизу четыре стихотворные строки — я не стала читать, прикрыла конвертом. Позже. Сейчас утро, Архента, нам надо ходить днем с человеческим лицом. Прочтешь на ночь.
Камилла прислала толстенную книгу Миддлтона «Люди пампы» и длинное письмо с очень смешными описаниями того, как Миддлтон пробивал одновременную ее публикацию на английском и испанском языках. Я обдумала возможность отвезти книгу почитать дедушке Ако и с сожалением от нее отказалась. Он же предупредил, чтобы его не дергали.
Через пару дней дядя Юсебио, развернув вечернюю газету, со вздохом сказал:
— Ну я же говорил? Я же говорил, что этим кончится?
— Что такое? — спросила тетушка, намазывая бедной исхудавшей детке (то есть мне) гренок маслом.
— В Венесуэле война.
Три года, до конца блокады, я молчала и ждала. Хосе уехал в Буэнос-Айрес с рекомендательными письмами в университет от дядюшки Юсебио. Эухенио обещал использовать все свои связи для того, чтобы Хосе вообще допустили к вступительным экзаменам. Санча осталась ждать. Мария вышла замуж и прислала вместо себя младшую сестру.
Пришло еще одно письмо. Филуна в порядке, помыкает братьями, ростом вровень с племянником. Переболела ветрянкой, остались две или три оспинки, но Перлита считает, что все сойдет с годами. Сама собирает яйца в курятнике и гоняет петуха палкой.