Убить его не сможет. Но вот так – вполне. Эрик подтянулся на локтях, размахнулся, как смог. Лезвие впилось в правую ногу ивварца. Туда, куда тот недавно был ранен. Вой достиг ушей Эрика. Солдат рухнул на палубу, схватившись за торчащий из лодыжки нож.
Освобождённая Джейна упала рядом, подползла к Эрику, что-то бормоча. Дурочка. Беги к Алексу! Эрика пнули сапогом. Он сам уже никого не спасёт. Ударили снова, сильно, разрывая внутри сосуды. И били ещё. Ногами, рукоятями, взмахнули над лицом кинжалом. Смешно! Ему всё равно, парни! Он уже ничего не чувствует! Над головой Джейны кто-то занёс клинок.
– Истар! – взревел откуда-то Алекс и возник рядом, отпугнув ивварцев.
Больше двинуться Эрик не мог. И вряд ли уже сможет. Но он ещё видел над собой подозрительно хмурое небо. Силы покидали. Как и жизнь… Сочилась куда-то тонкой струйкой, вплеталась… в то, что выше их. Его срок ещё не вышел. Но Эрик наконец-то набрался смелости отпустить своё бессильное тело.
…и снова взлетел вверх на огромных крыльях чайки. Сердце забилось быстрее. Ветер хлестал порывами, поднимал всё выше волны на море, трепал перья. Заставлял бросаться то в одну сторону, то в другую. Эрик взмыл до грозовых облаков, но там ветер кружил и мотал ещё сильнее. Сложив крылья, Эрик начал стремительно падать вниз. Снова распустил их в стороны, поймал холодный упругий поток и по длинной дуге спланировал до самого корабля. Вцепился когтями в широкую деревянную палку.
…Эрик плыл в море. Стремительно, быстро. Поднимался к поверхности, рассекая волны, и снова уходил в глубину. Море бурлило и закипало, всё больше, всё сильнее. Грядёт гроза и нешуточный шторм.
Всё не то.
…Его больше нет. Но есть много других людей вокруг. Эрик чувствовал то одного человека на палубе, то другого. Его кидало, суматошно, дёргано. Страх, страх, недоверие. Желание спастись, жажда жизни. У кого-то паника. Бьются сердца, пересыхают рты, пальцы сжимают рукояти, снасти. Эрик уже забыл, как это больно, когда твой живот проткнут острым катласом и кровь хлещет по телу. Рвутся из глубин глоток возгласы и крики боли. Хочется спорить и сражаться, но одновременно с этим страшно до суеверного ужаса. От этого ужаса не шевелятся пальцы, а ноги намертво врастают в палубу. Будто сами боги спустились к ним на палубу. Да что же там такое?!
Может у трупа ещё оставаться любопытство?.. Не всё ли равно, что будет после твоей смерти: ураган, землетрясение… потоп. Эрик сделал последнее, на что хватило жалких сил.
Из всей мешанины чувств и эмоций он вдруг смог увидеть, что происходит. Не зная даже, чьими глазами он смотрел. Может, той чайки, что сидела на грот-марса-рее. Ну и плевать! Пусть будет кем угодно, только не валяться мешком на палубе. Образ дёргался, картинка смазывалась и ломалась, разбиваясь на части. Но потом снова складывалась обратно.