Знавал Август таких, что любили малых деток. Далеко ходить не надо, она сама явится. Вот уже и явилась. Прознала, видать, про письмо, не утерпела. Август поежился от холода, натянул плед до самой маковки.
Албатсы была из тех демонов, что не брезгуют поживиться невинными детскими душами. Или он все-таки ошибается, возводит напраслину?
– Не ошибаешься, старик. – А голос звонкий, девичий. И коса скользит по плечу Августа, разве что не шипит по-змеиному. – Вот только радости мне от того никакой нет. Одни только муки.
– Опять мысли читаешь? – спросил он, стряхивая косу с плеча.
– Все твои мысли у тебя на лице написаны, старик.
Албасты встала напротив. Нет, не встала, а зависла в вершке над полом. Косы ее расплелись, рассыпались по плечам серебряной пряжей. Красота – глаз не оторвать! Или не от волос, а от костяного гребня, что неспешно скользит по ним, разбирая на тонкие пряди. Смотрел бы и смотрел…
– Не смотри. – Гребень замер на полпути. – Не смотри, а то остатки души потеряешь.
– Нечего терять, ведьма. – Он отвернулся. – Ни тебе, ни мне.
– Даже мне еще есть, что терять. – В голосе албасты послышалась грусть. – Есть, с чем бороться.
Это она сейчас о том, что страшило Августа в ней больше всего. О собственном проклятье. Такая, как она, родное дитя, плоть от плоти, пощадить не может. Что уж говорить о чужом? Сердце привычно заныло, Август поморщился, потер грудь. Неправ он! Неправ и несправедлив! Однажды албасты сдержалась, все сделала, чтобы остаться… Нет, не человеком! Нет в ней более ничего человеческого! Или что-то все-таки еще есть?
– Нет, – сказала, как отрезала. – Нет во мне больше ничего человеческого, старик. Придумываешь ты все. Дальше читай, интересно мне.
– С самого начала? – спросил он, расправляя письмо на столе.
– Не надо, начало я знаю.
Значит, и в самом деле читает мысли. Нежить, что с нее взять…
«Заботу о больных детках молодая графиня проявляла немалую, но вот беда: после очередного ее визита, заболевшему ребенку становилось все хуже и хуже. И месяца не проходило, как несчастный умирал. А графиня снова созывала детвору для игры в прятки. Здесь, Август Адамович, если позволите, мне хотелось бы поделиться с вами некоторыми своими рассуждениями. Не кажется ли вам, что графиня была носительницей некой заразной и смертельно опасной болезни, которую детский организм был не в состоянии побороть? Современная наука не отрицает подобный феномен. Оттого и эта череда странных смертей, которые местный люд за неимением разумного объяснения называл ничем иным, как проклятьем».