– Этого не может быть. – Он помотал головой. – Это противоречит…
– Чему? – не дала она ему договорить. – Чему противоречит моя не-жизнь?
Он не нашелся, что ответить, просто молча попятился, опустился обратно на лавку, взял со стола письмо.
– Она красивая? – спросила албасты, и в голосе ее Августу вдруг почудилась самая обыкновенная бабья зависть.
– Очень, – ответил он честно и тут же добавил: – Не такая красивая, как ты, но все же.
Албасты, теперь снова прекрасная дева, кивнула. Это не был победный жест, это было всего лишь признание очевидного.
– Значит, ей нужно много, – сказала она.
– Много чего?
– Много еды.
– Детей?
– Если она питается детьми.
– И как долго это продолжается? – Августу не верилось, что он всерьез обсуждает с албасты всю эту дичь. – Как долго она их… ест?
Ответом ему стала тишина. Албасты исчезла. Август вздохнул, потер глаза и принялся читать дальше.
«Слухи поползли после смерти третьего ребенка. А после того, как от неведомой хвори умер шестой, деревенские бабы наотрез отказались отпускать своих детей в усадьбу. Да и сама усадьба начала приходить в упадок. Граф Горисветов по-прежнему обожал свою ненаглядную Агнию, но потерял всякий интерес и к домашним делам, и к ведению бизнеса. Он днями просиживал в своем кабинете, не подпуская к себе никого, кроме супруги. Начал дичиться не только слуг, но и деловых партнеров. Дошло до того, что все дела перешли в руки Агнии. К тому времени Дмитрий Венедиктович совершенно сдал, из еще не старого, крепкого мужчины превратился в больную развалину. И в этой странной метаморфозе обитатели Горисветово тоже узрели дурной знак. К слову сказать, слуг в усадьбе оставалось все меньше и меньше. Так что умирал граф Горисветов почти в одиночестве. У его смертного одра была лишь юная супруга да верный глухонемой камердинер. Может быть оттого смерть эта осталась почти незамеченной.
К тому времени, как тело графа предали земле, Агния Горисветова уже держала все бразды правления усадьбой и бизнесом в своих маленьких, но хватких руках. Один из бывших деловых партнеров графа во время частной беседы за рюмочкой коньяку убеждал меня, что Агния Витольдовна святая женщина, беззаветно любящая своего супруга и искренне переживающая его уход. В качестве доказательства он приводил внезапный и тяжелый недуг, сваливший молодую вдову почти сразу после смерти графа. Агния слегла на несколько месяцев, а когда снова появилась в обществе, вид имела самый что ни на есть ужасный. Постарела и подурнела. Все эти метаморфозы списали на болезнь и душевные страдания, связанные с утратой опоры в жизни. За ее спиной шептались и злословили. Светское общество не любит и не прощает выскочек, особенно, когда выскочка теряет былую привлекательность. Наверное, Агния Витольдовна уловила эти незримые флюиды, потому что почти на целый год исчезла из светских хроник.