Алевтина рухнула на табуретку и зарыдала.
Ариадна налила ей чая, насыпала сахар, размешала:
– Попейте сладенького. Полезно.
Алевтина посмотрела благодарно, но слов на благодарность тратить не стала. Чай пила жадно, быстро, захлебываясь и обжигаясь.
Наконец оторвалась от стакана, спросила, сглатывая слезы:
– Ну, что мне с ним делать? Что? Совсем от рук отбился парень…
Отец Тимофей посмотрел на нее и вдруг сказал неожиданное:
– Мир окружающий неслучайно называется мир. Мир! Ты понимаешь, Алевтина? А мог бы называться «война»… Мы в мир выходим, а не в войну мы выходим, вот какое дело. Человек вышел в мир. Человек родился в мир. Не в войну родился – в мир, понимаешь ли? Вот ведь как Господь все устроил. А ты чего? С сыном родным воюешь! У тебя родней его, ближе и нет-то никого, а ты туда же – воевать. В войне-то жить нельзя, только выживать можно. Вот он и выживает как умеет… Ты ж Евангелие читала?
Алевтина кивнула.
– Ну вот! – обрадовался отец Тимофей. – Слова помнишь? «Не судите и не будете судимы; не осуждайте и не будете осуждены; прощайте и прощены будете». Они ж про всех сказаны. И про тебя тоже.
– И про Сашку? – недоверчиво спросила Алевтина.
– И про тебя, и про Сашку. Вот скажи мне: ты с ним разговаривала в последний раз когда?
– Когда ж?.. – Алевтина задумалась. – Да утром. Я его спросила: «Уроки сделал по математике?» Ему математика ужас как тяжко дается… Он наврал: «Сделал». И убег куда-то…
Отец Тимофей руками всплеснул:
– Тьфу ты ну ты! Я ее про разговоры спрашиваю, а она мне – про воспитание. Вот так, чтобы сесть, чайку попить, словами поразговаривать, понимаешь? Не упреками, не приказами, не обидами… А чтобы душевными словами? Вот так когда было у вас в последний раз?
Алевтина догадалась: батюшка ее вроде как бранит. Да она и сама понимала: с Сашкой неладное что-то творит, раз дело не в лад пошло… Только никак не могла понять: что же не так, в чем провинность-то ее? Ведь вроде и кормит, и бьет редко, и старается не обижать, и покупает чего Сашка просит, если, конечно, деньги есть. А жизнь чего-то не в лад с сыном идет.
Отец Тимофей устал ждать ответа и сам спросил:
– Что задумалась? Не помнишь, что ли, когда с сыном разговаривала по-людски?
Алевтина всплеснула руками:
– Батюшка, ты не серчай на меня только. Вот ты расскажи, чего надо делать, я это и сделаю. Только разъясни, любезный, ради бога. Жалко сынка, погибает. Все ж таки не чужой человек, сын как-никак! Сы-ы-ын.
Она протянула гласную букву и совсем уж собралась заголосить, как делала всегда, когда не понимала, в какую сторону надо продолжать жизнь.