Я был уверен, что местная ребятня не откажется от халявной еды. Не ошибся. Урчание детских животов стало мне первым ответом. На моё предложение откликнулись все девять детишек. Не замахали руками, как сделали бы надрессированные в школе ребятишки из моего мира — просто заорали, что согласны. Вскочили на ноги, безжалостно затоптали игровое поле под клёном. Ржавый нож оказался забыт… почти всеми. Девочка выдернула его из земли, обтёрла об одежду, спрятала в рукав рубахи — при этом не спускала с меня глаз.
— Идите за мной, — велел я.
В два глотка допил молоко и во главе стаи детей зашагал к пекарне. Притихшие кошки выглядывали из кустов; наблюдали, прижав уши, за нашим передвижением, готовясь в любой момент задать стрекоча. Должно быть, от общения с детьми в прошлом у них остались не лучшие воспоминания. Но никто из моих спутников на них не отвлёкся. Дети не наступали мне на пятки и не пытались обогнать — безропотно признали во мне вожатого. Прошествовал с ними до входа в магазин, велел ждать меня снаружи.
Вернулся без кружки, но с плетёной корзиной в руках, откуда выглядывали пять нарезных батонов — взял их с полки под молчаливым надзором Лошки. Велел продавщице «записать их на меня» (привычное выражение из прошлого мира, где в магазинах царили компьютерные программы и тетрадки для записей долгов). Ничего не стал ей объяснять: не захотел отвлекать от работы. В компании детишек отошел от двери, водрузил корзину на торчавший около вымощенной камнями дорожки старый пень.
— Кто в вашей банде главный? — спросил я.
Поинтересовался как бы невзначай, смотрел при этом на самого высокого паренька с мясистыми оттопыренными ушами и дырами вместо верхних передних зубов.
— Фыфа, — ответил тот.
И тут же резко кивнул — схлопотал от девчонки подзатыльник.
— Я главная, — сказала девочка. — Токо я не Фыфа, а Шиша.
— Замечательно, — сказал я. — Тогда распоряжайся.
Показательно взял из корзины батон, разломил его пополам, протянул обе половинки Шише. Та с гордым видом приняла их у меня, мимолётно вдохнула источаемый хлебом аромат и, сглотнув слюну, протянула половинки батона двум самым низкорослым паренькам. Те заулыбались, выхватили хлеб у неё из рук, жадно впились в них зубами — оторвали по большому куску. Девять животов прокомментировали их действия тоскливыми стонами. Я располовинил следующий батон — Шиша вручила его представителям своей шайки.
Последний батон я передал девчонке целым. Но она его разломила — взяла себе половину. Пришлось и мне в знак солидарности с детишками заработать челюстями, поглощая уже слегка поднадоевший медовый хлеб. Какое-то время все ели молчи — на фоне птичьего чириканья слышалось лишь жадное чавканье и шмыганье носов. Потом я, наконец, не выдержал, поинтересовался у народа, нравится ли им мой хлеб. Девять набитых ртов ответили хором примерно одно и то же, но в разных выражениях — я их перевёл, как «хлеб превосходный».