– Ишь, чего удумали, животину спасать. На то она и бестолковое существо, чтобы на сковороде тушиться. В сметане. С картошкой. С луком. С грибами.
Старушку никто не слышал и не слушал. Только крольчиха косилась боязливо. В квартире они устроили животному домик из старого ящика, поставили ей миску с водой, насыпали немного зерна, накрошили ботвы.
– Странная она, – заметила Анхен, наблюдая за животным.
– Почему это? – возмутилась Мари.
Первые дни она не отходила от нового члена их маленького сообщества – играла с ней, тискала при каждом удобном случае, даже про свои любимые книги позабыла.
– Не любит она, когда берёшь её на руки ты.
– А ты её вообще не берёшь, – парировала Мари обиженно.
– Ей надобно, чтобы чесали лоб.
Крольчиха встрепенулась при этих словах, избавилась от Мари, прискакала к Анхен, потёрлась о её ногу. Художница наклонилась, животное тотчас же пропихнула носом её руку ко лбу. Барышне ничего не оставалось, как его почесать. Сама догадалась, вот и поделом.
– Какой взгляд у девочки нашей! Скорее посмотри! – воскликнула Анхен тем же вечером.
– Взгляд как обычно. На что тут смотреть? – спросила Мари.
– Неправа ты вовсе. Необычный он такой, загадочный, как будто что-то ведает она, чего не ведаем мы. Как у Джоконды!
– Как у кого? – переспросила Мари, нахмурившись. Опять сестра что-то напридумывала, а крольчиха теперь трётся у её ног. Вот всегда так!
– Картина итальянского художника Леонардо да Винчи. Портрет госпожи Лизы дель Джокондо. Неужели ты позабыла сие творение?
– Ничего я не позабыла. Я и не помнила сие, – буркнула тогда Мари.
С тех пор Джоконда признавала Анхен за мать – ластилась, приглашала к грумингу – прижималась грудью к полу и вытягивала голову, прижав чёрные уши к спине – чеши и гладь!
Ростоцкие уселись пить чай в гостиной. У буфета стоял пузатый самовар, на прямоугольном столе под голубой керосиновой лампой разложили принесённые сладости – устроили маленький пир.
– Знаешь, Анхен, в моём классе новая ученица. Её папенька шарман как хорош, – мечтательно сказала Мари, откусывая кусочек пастилы.
– Какая же влюбчивая ты, – укорила её сестра, выбирая конфету. – Теперь ещё и господин женатый. Право слово, можно сколько уже ребячиться?
– Что значит ребячиться?! Я замуж хочу, и детей родить, – упрямо сказала Мари, откладывая пастилу.
– Знаешь прекрасно ты, что сие затруднительно.
– Ну, почему затруднительно?! Почему?
– Сначала смыть нужно пятно позорное, которое легло на нас папеньке благодаря, – сказала Анхен с укором. Как будто это Мари опозорила семью.
– Столько лет прошло! Все уже позабыли тот случай, – с надеждой посмотрела Мари на неё.