– Не может быть! – воскликнула она за завтраком, держа в руках газету.
– Господи, да что же ты так кричишь? – укорила её Мари. – Я чуть чай не расплескала.
Из их старого дома им пришлось переехать ещё тогда, когда матушка уехала. Теперь они снимали квартиру скромнее, по средствам. Из старой жизни взяли лишь самое ценное – книги, столовое серебро, фарфоровый сервис, наряды, старую служанку Акулину да старое фортепиано. Мари любила музицировать, грустить под сонаты господина Бетховена. Анхен же к ней присоединялась лишь в дурашливом настроении. Тогда они играли в четыре руки и пели романсы, чем вызывали неодобрение домовладелицы. Мари извинялась за них обеих, что потревожили покой соседей. Анхен, как правило, показывала язык, как только за хозяйкой закрывалась дверь, но петь прекращала.
– Требуется в полицию художник, – выпалила старшая из близнецов, вспыхивая ореховыми глазами и демонстрируя сестре объявление. Мол, полюбуйся, я не придумываю.
Завтрак проходил в просторной гостиной с голубой керосиновой люстрой, низко висящей над небольшим прямоугольным столом посередине комнаты.
– Ну и что? – спросила младшая, заправляя за ухо дужку очков.
– Да как не понимаешь ты?! Это же то, что нужно!
– Да зачем же тебе это нужно? Я крайне удивлена. Там воры, убийцы, казнокрады и проходимцы. Ты – барышня, а не мужлан какой-нибудь.
– Пойду туда я, – упрямо заявила Анхен.
– Вот тоже выдумала, – проворчала Акулина, убирая со стола. – Белены объелась никак.
Старая служанка любила дерзить, но они так к ней привыкли, что дерзости уже не замечали.
– Одумайся! Разве не лучше, не спокойнее учить девочек? И что скажет маменька? – Мари переставила упор на здравый смысл и авторитет матери.
– Для тебя да, лучше. Для меня нет. Ни в коем случае. Тоскливое сие занятие – преподавать. Там жизни нет!
– Ну и иди! Пожалуйста. Никто и не держит, – вдруг согласилась Мари, с ехидной, впрочем, интонацией – вот-вот язык покажет.
Сестра на миг замерла, затем лицо её озарила торжествующая улыбка.
– Тебя не возьмут в полицию, это точно, – заявила нахалка безапелляционным тоном.
– Сей вывод откуда ты взяла? – спокойно спросила Анхен.
– Ты что забыла, что натворил папенька? Думаешь, в полиции об этом неизвестно? Нет, нет, даже не мечтай, дорогая сестрица, – сказала Мари, самодовольно улыбаясь – аж румянец проступил на её округлых щёчках.
Анхен схватилась за лицо обеими руками, широко распахивая от ужаса глаза дивного орехового цвета и хлопая длинными ресницами.
– Ой-ё-ё-ёй!
Через мгновение она рассмеялась самым издевательским образом.