– Фу, вонючее животное! – раздался рядом брезгливый окрик воина. – Иди в реке помойся, урод. Что ни говори, а животное всегда останется животным. Даже если его научили говорить… Следующий, вылазь…
Шавга-ил мылся у берега, не снимая одежды. Он был почти счастлив, оттого что смог смыть с себя вонь испражнений. Вместе с ним мылись и два хумана. Шавран улучил момент и врезал эльфару ногой под зад. Тот упал в воду с головой, но тут же вынырнул. Ухватил хумана за шею и стал душить. Удар плетью заставил его взвизгнуть и отпустить человека.
– Ты, зверь, руки не распускай, а то поотрубаю, – проговорил тот же воин, что отправил его мыться.
После помывки их представили седому старику. Тот сидел на ковре и подушках под навесом и пил что-то из плоской чашки.
– Этого, саи, – воин указал плетью на эльфара, – можно продать в гарем эмиру.
– Глупости, – отмахнулся старик, – эмир любит мальчиков, а не зверей.
– Но это умный зверь, красивый, – не сдавался воин, – и белокожий, как девушка. Если его кастрировать, он и петь будет как девушка…
Шавга-ил от слов воина даже вздрогнул.
– Я и так умею петь, не надо меня кастрировать, – еле слышно проблеял он.
– Ты умеешь говорить? – удивился старик. – Ну-ка спой мне что-нибудь… – И эльфар запел. Он спел песню о любви пастушки и сына главы Дома и замолчал.
Старик скривился.
– У эмира есть птицы попугаи, они тоже запоминают речь человека и могут петь. Это тоже попугай, только без крыльев. Где ты его нашел?
– В пустыне у одинокого колодца Учкурак.
– Он там был один?
– Их было трое, но двое куда-то ушли, и мы схватили этого попугая, саи.
– Ладно, – махнул рукой старик и благосклонно проговорил: – Я принимаю его как жертву дейвам, показывай других…
Старик поглядел на эльфара и задумчиво проговорил:
– Может, ему уши обрезать, чтобы на человека был похож? А?..
– Не стоит, саи, – вежливо и с почтением ответил стоящий рядом невысокий худощавый человек с козлиными рогами на голове. – Дейвы могут признать его недостойной жертвой… урезанной. Пусть лучше входит в их обитель с песнями.
– Дело говоришь, Махруддим, – удовлетворенно согласился старик.
Эльфар стоял рядом со связанными руками, на ногах деревянные колодки. Его обсуждали, как обсуждают вещь, которую хотят купить или продать. Он чувствовал себя беспомощным и обреченно смотрел себе под ноги. Впервые в жизни он чувствовал на себе презрение других разумных, и его сильно угнетало то, что его считали животным. Он поймал себя на мысли, что сам часто принимал хуманов и дворфов за животных, и это было в его мире в порядке вещей. Теперь роли поменялись, и он от омерзения передернул плечами. Его жест никто не заметил.