– Балет остался в далеком прошлом, – тихо произнесла Молли. Она безумно скучала по пачке и пуантам, пируэтам и гранд жете, но доктор настрого запретил ей возвращаться к балету. Молли не могла жить без танцев, поэтому выбрала для себя степ и хип‑хоп.
– Почему?
Остановившись, Молли прислонилась к холодной белой стене.
– Я порвала переднюю крестообразную связку колена.
Мак поморщился:
– Какой ужас. Как это произошло?
Непослушный локон упал на лицо Молли. Ее руки были заняты, и она подула на него, чтобы убрать его с глаз, но у нее ничего не вышло. Поставив коробку на ступеньку, Мак взял у Молли папки и положил их на коробку.
– Почему мы не воспользовались услугами носильщика? – спросил он.
– Потому что мы думали, что у Джеймсона одна, максимум две папки с документами.
Мак протянул руку и убрал ей за ухо упрямый локон.
– Ты рассказывала мне о своей травме, – напомнил ей он.
– Была генеральная репетиция в костюмах. Во время выполнения одного из элементов моя ступня застряла в подоле платья, и я упала. Я услышала хруст и поняла, что все серьезно. Меня увели со сцены и отвезли в больницу.
Она не стала говорить, что, обезумев от боли, попросила медсестру позвонить Маку, но он не взял трубку. Ее мать и братья тоже не отвечали на звонки.
Из больницы, которую незадолго до этого покинул Трейвис, ее забрал Джеймсон. Именно он держал ее за руку, когда доктор сказал ей, что придется навсегда оставить балет.
Молли прогнала горькие воспоминания.
– Мне сделали операцию, но мое колено никогда уже не будет прежним. Пируэты и арабески для меня под запретом, поэтому я в основном хожу по лестницам.
– Мне так жаль, Мол.
Сожаление, которое она услышала в его голосе, было искренним, и ее глаза зажгло от слез. Когда‑то Мак любил смотреть, как она танцует. Он понимал, как важен для нее балет, в то время как ее мать и братья не замечали ее таланта и считали, что она занимается ерундой.
– Сейчас я посещаю уроки современных танцев, но это не то. Моей настоящей любовью был и остается балет.
– Я знаю, – серьезно произнес он.
– Мне просто не повезло, – сказала Молли. – Так бывает.
Мак погладил ее по щеке:
– Пятнадцать лет назад я думал, что ты самое прекрасное создание, которое когда‑либо видел. Но сейчас ты даже красивее, чем тогда. Я потрясен.
Он приблизился. От него пахло дорогим одеколоном с нотками пряностей и цитруса. Его скулы были выразительнее, щетина – жестче, чем раньше. Когда его губы прижались к ее губам, она поняла, что они такие же чувственные, жаркие и настойчивые, как раньше. Не в силах устоять перед искушением, она ответила на поцелуй и позволила ему запустить язык в свой рот.