Если, стараясь быть baari, вы испытываете скорбь, унижение, усталость или чувство, что вас бесконечно используют, – скройте это. Если вам хочется любви и комфорта – молча молите Аллаха о том, чтобы ваш муж стал терпимее. В молитве ваша сила. Матери кочевников должны стремиться передать дочерям это умение, названное baari.
Долгие годы мама была идеальна. О ее целомудрии ходили легенды, хозяйство она вела безупречно. Отчасти это было у нее в крови: Аша Артан находила утешение в четких правилах и абсолютной уверенности в том, что, если будет вести себя смиренно, попадет в рай. Хотя, наверное, она боялась ослушаться отца и навлечь на себя его проклятие. Отцовское проклятие – самое страшное, что может случиться, это прямая дорога в ад.
Но после его смерти Аша Артан восстала против мужа, обрушив на него все презрение, которое копила в себе долгие годы. Она перестала разговаривать с ним. В конце концов муж решил дать ей развод. Судья клана в Кувейте разрешил ей оставить при себе сына на семь лет. Когда Мухаммеду исполнится десять, он переедет к отцу, а пока маме позволили воспитывать малыша одной.
* * *
Когда мама была маленькой, Сомали еще не существовало. Хотя все кланы говорили на одном языке, пусть и на разных диалектах, в основном они жили и воспринимали себя обособленно. Территория нынешней Республики Сомали была тогда поделена на две части между британцами и итальянцами. В 1960 году колонизаторы покинули страну, оставив после себя совершенно новое, независимое государство. Так родилась единая нация.
В Сомали были демократия, президент, флаг, армия, даже собственная валюта: светло-коричневые банкноты с красивыми изображениями домашних животных и людей, работающих в полях, – ничего общего с тем, что мама видела в своей жизни. Те, кто привык жить в деревнях, стали стекаться в столицу нового государства, которую колонизаторы назвали Могадишо. Им кружила голову идея создания единой нации, великой и могущественной. Столько прекрасных надежд затем обратилось в прах, сколько было распрей между кланами, коррупции и жестокости, захлестнувших Сомали, да и почти всю Африку. Но мама не знала, что ждало ее в будущем. Как и многие другие, она собрала пожитки: все, что муж подарил на свадьбу, – и вместе с сыном вернулась в Сомали, в Могадишо, где она никогда раньше не была.
Всю оставшуюся жизнь бабушка бранила маму за это решение. Могадишо стоял не на землях Дарод. И даже не на землях Исак. Он находился в глубине земель Хавийе – клана, к которому моя мать не принадлежала. Бабушка всегда говорила, что это, наверное, бывший муж проклял маму, вот почему она совершила такой безрассудный поступок. Или джинн вырвался на свободу от того, что мама открыто пренебрегла браком, устроенным ее отцом. Бабушка ненавидела дома из бетона, узкие улицы Могадишо, ей не хватало открытого пространства, горизонта – и чувства, что ее семья в безопасности, как это было на севере, в землях Дарод. Но мама вновь порвала с традициями предков. И вновь последовала за сводной сестрой Кхадиджей Артан, которая поселилась в Могадишо вместе с мужем.