Голландское правительство должно было бы срочно прекратить финансирование медресе. Мусульманские школы отвергали общечеловеческие права. Там люди не были равны. Более того, они не были свободны в своем выборе. Школы не поощряли творчество – искусство, драму, музыку – и подавляли желание детей задавать вопросы о вере. Они отвергали вещи, противоречащие исламской вере, такие, как эволюцию и сексуальность. Их методой была зубрежка, и ни в коем случае никаких вопросов, а девушкам внушалось раболепие. Они лишали детей социализации в этой стране.
Появлялась проблема. Двадцать третья статья голландской Конституции разрешала религиозные школы. Если бы закрыли только мусульманские школы, а другие религиозные школы продолжали бы функционировать, это было бы дискриминацией. Я полагала, что пришло время говорить о финансировании всех религиозных школ. Голландия стала приютом для иммигрантов всех незападных религий: индуистов, буддистов, мусульман. Возможно, все, включая голландских детей, должны были учиться понимать других, откуда бы они ни были. Скорее всего, так двадцать третья статья была бы соблюдена. Государственное финансирование способствовало бы соблюдению идеологического нейтралитета и уважению к плюрализму.
Я замучила Поля Калма своими взглядами на образование. Я больше не казалась ему правой, он думал, что я коммунистка.
– Ты представляешь, что двадцать третья статья значит для голландцев? – спрашивал он меня. – Ты знаешь, после какого конфликта она была введена? Ты думаешь, что статья появилась только из соображений интеграции?
Я отвечала:
– Ох, так мы больше не ученые? Разве мы не должны думать о таких вещах? Наплыв иммигрантов затронет самую основу голландского общества, пора уже понять это.
Так я проводила дни – в острых, но дружеских спорах.
В мае 2002 года мы с Эллен решили отдохнуть. Наверное, Абшир был прав: мне нужен перерыв. Мы поехали в Корфу, я взяла с собой книгу «Манифест атеиста», которую Марко одолжил мне на один день после нашего спора.
В тот момент мне казалось, что, раз он дает мне свою священную книгу, я должна отдать ему Коран. И сейчас мне хотелось ее прочитать. Мне нужно было понять все это. Мои вопросы были запретны. Согласно моим убеждениям, если я не шла за Богом, то шла за дьяволом. Но я не могла отвечать на вопросы о голландских проблемах, пока не разберусь с собственными вопросами веры.
Перед отъездом я сказала Эллен:
– Я сомневаюсь в существовании Бога и в жизни после смерти. Я собираюсь прочитать эту книгу во время поездки. Ты не обидишься?