– Присядьте, – сказал он. – Вот, выпейте воды.
Затем он протянул мне папку с документами. Мои соседи подали в суд, требуя выселить меня из квартиры, так как повышенные меры безопасности нарушали их право на частную жизнь и вызывали у них тревогу. Разбирательство тянулось уже несколько месяцев, но я и предположить не могла, что проиграю это дело. Однако в папке лежало постановление апелляционного суда, согласно которому мне давалось четыре месяца на то, чтобы покинуть квартиру. Йонге Вос сказал, что ему нелегко было добиться такого благоприятного решения.
Я была поражена. Куда же мне податься? В отель? На авиабазу? Спрятаться в какой-нибудь пуленепробиваемой хижине в лесу? Где же мне теперь жить? Где я найду в Голландии такое место, чтобы вокруг не было соседей? Нидерланды – маленькая густонаселенная страна. Как я смогу работать, если мне придется постоянно переезжать с места на место? Это был серьезный удар. Наверное, мои слова сейчас прозвучат тривиально, но тогда, услышав новость, я была близка к отчаянию. Неужели моим скитаниям не будет конца?
Через несколько дней, в начале мая, я должна была отправиться в давно запланированное путешествие по Америке, чтобы представить там сборник своих эссе «Девственница в клетке». Также мне предстояло встретиться в Вашингтоне с Кристофером ДеМусом, мозговым центром и главой American Enterprise Institute, где мне собирались предложить работу. Спустя два с половиной года после начала карьеры я разочаровалась в голландской политике и решила покинуть парламент. За несколько месяцев до того я сказала Герриту Зальму, что не собираюсь больше выдвигать свою кандидатуру. Некоторые аспекты работы в парламенте мне нравились – острые дискуссии, столкновение мнений. Но законодательный процесс был чересчур неспешным и утомительным. Я не желала подчиняться требованиям партии, глубже разбираться в общеевропейской аграрной политике и транспортной системе пригорода Роттердама. Я не собиралась тратить безумное количество времени и энергии на создание коалиции с людьми, которые разделяли мои убеждения, но не могли поддержать меня на голосовании, потому что я из Либеральной партии. Каждое мое высказывание, каждая ошибка вызывали бурную реакцию в СМИ, что мешало нормальной работе. Хотя повышенное внимание прессы на первых порах обеспечило мне успех, из-за него многие парламентарии стали еще настороженнее относиться ко мне и моим законодательным инициативам.
Кроме того, я чувствовала, что добилась уже почти всего, что запланировала изначально. Я хотела, чтобы ислам обсуждался на политической арене – и теперь он был в центре дискуссий. Все общественно значимые личности в один голос утверждали, что безответственно и аморально предполагать, будто мирные исламские лидеры как по волшебству приведут страну к социальной гармонии. Коренные голландцы теперь задавались вопросами о том, как лучше интегрировать мусульман в свое общество, а мусульмане наконец-то поняли, что им нужно выбирать между западными ценностями и традиционным образом жизни. И одной из самых важных проблем, безусловно, стала судьба мусульманских женщин в Голландии.