– Сумасшедшая, – выдохнул Темный, прижимая меня к себе. Синие глаза казались во тьме черными звездами. Я тихо рассмеялась.
– Ты ведь сам велел прыгать!
– А ты будешь делать все, что я тебе велю? – передразнил он.
– Только если мне это будет нравиться! – выпалила я и покраснела, радуясь, что в ночной темноте этого не видно. Хотя со звериным зрением Шариссара я не могла быть в этом уверенной наверняка. О, богиня, неужели я с ним кокетничаю? Я?! Да я раньше в жизни не сказала бы подобного! А теперь… Да. Кокетничаю.
– Я буду стараться, – вкрадчиво протянул он. – Доставлять тебе удовольствие.
Фраза прозвучала двусмысленно, и я вновь залилась краской. Но тут же протянула насмешливо:
– Ой, не знаю, удастся ли! Обещать все умеют! А на деле… – вывернулась из его рук и побежала к ограде, а потом прыгнула со смехом, на лету оборачиваясь. И уже звериным своим нюхом ощутила черного зверя за спиной, несущегося следом.
Я ускорилась, почти полетела, не чувствуя под ногами мягкой травы, но Шариссар догонял. Он играл со мной, то почти настигая, то уходя, давая мне шанс вырваться вперед. Я в обманном маневре резко бросила тело в сторону, за бурелом и колючие кусты можжевельника. Перелетела через небольшой овраг, осмотрелась. Шариссара не было. Я закружилась на месте, высматривая его и порыкивая от смеха. Но порадоваться не успела – черный зверь упал сверху, придавив меня к земле. Его пасть была оскалена, и, увидь подобное кто-то посторонний – спать не смог бы от ночных кошмаров, но я точно знала, что Шариссар смеется. Он рыкнул, прижимая меня лапами к земле, и мы обернулись одновременно, да так и прокатились по высокой траве.
– Так нечестно! – завопила я, хохоча и усаживаясь на него сверху. – Я не знала, что ты умеешь лазать по деревьям!
– Я много чего умею, кошечка, – Шариссар улыбался, рассматривая меня. Я же вдруг осознала, что сижу на его животе, обхватив ногами, и хотела слезть, но он положил ладони мне на бедра, удерживая.
– Кто-то здесь дразнил меня, а теперь испугался и надумал сбежать?
– Понятия не имею, о чем ты! – фыркнула я.
– Что, совсем не страшно? – вкрадчиво протянул он.
– Вот еще!
– А так?
Он провел пальцем по моим губам. Я пренебрежительно фыркнула.
– Фи, почему все мальчишки всегда думают о поцелуях?
– Я похож на мальчишку? – Шариссар вскинул бровь надменным жестом, от которого внутри меня разлилась тягучая слабость. – К тому же я думаю не о поцелуях, кошечка. Я хотел бы сделать с тобой гораздо больше, чем поцелуи. И знаешь… ты очень мило краснеешь.
– Я не краснею, – хотя, конечно, заалела, как мак. У Шариссара был такой взгляд, словно одним им он рассказывал все, что хочет сделать со мной.