– «Честным пионерским» меня не купишь. Свое личное слово дай.
– Даю личное честное слово, – кивнул пристыженный Юрка.
– Ладно, – но Володя все еще хмурился, – ладно, Конев. Попробуй только не оправдать мое доверие. Пчелкин, а ты что скажешь?
– Честное октябрятское, больше не пойду на стройку.
Володя покачал головой и хмыкнул тихонечко:
– Пчелкин и Конев – натуральный зоопарк.
– А террариум для комплекта не хочешь? – Юрка кивнул на приближающихся ПУК.
– Ну ты и язва!
– Я-то тут при чем? Одна Змеевская, вторая Гнёздова, третья Клубкова. А я вообще по поводу Орловой хочу поговорить, – вспомнил Юрка об Ире Петровне.
Он хотел рассказать Володе о возможности перемирия, но подошедшие девочки обрушились на Юрку, не дав и слова вставить.
– А что сразу по фамилии? – обиделась Полина.
– Будто имени не знаешь, – насупилась Ульяна.
Ксюша промолчала.
– А что пришли, небось костюмы готовы? – язвительно поинтересовался Юрка, игнорируя Пчелкина, который дергал его за руку, мол, про курево я не говорил, ты сам сказал, так что давай уже быстрее читай обещанный стишок.
– Ну… да, – посмотрев на Володю, неуверенно протянула Полина.
– Вообще-то не совсем, – призналась Ульяна.
– Нет, – подытожила Ксюша.
Ко всей честной компании, стоящей кружком, кто-то незаметно подошел.
– Гхм… – извинился директор.
– Здрасьте, Пал Саныч! – хором поздоровались все шестеро.
– Здравствуйте, дети. Эм… гхм… Володя, подойди на минутку.
Когда Володя с Пал Санычем отошли, а девчата упорхнули, Пчелкин принялся канючить:
– Ну давай, давай пой, Юра. Ты же обещал, давай.
Не ответив ему, Юрка понуро затянул:
Тишина на Ивановском кладбище,
Голубые туманы плывут,
И покойнички в беленьких тапочках
На прогулку гурьбою идут.
Со следующего места уже веселее:
Ты приходи в могилу, ты приходи в мой дом,
Ты приходи, родная, мы с тобой споем,
Ты приходи, родная, мы будем вместе гнить,
И земляные черви будут нас любить.
И опять уныло:
Ты прижмешься ко мне желтой косточкой,
Поцелуешь меня в черепок…
– Не хочу песню, – возмутился Пчелкин, – мне надо стишок! Там про «А на кладбище ветрище, срака… градусный мороз». Там сторожа еще понос прохватил, и мертвец из могилы вылез.
Юрка вздохнул:
– Ладно. – И начал.
Разумеется, Юрка знал этот стишок. И Пчелкин знал. Все его знали, и всем он порядком надоел. Просто Пчелкину, видимо, было весело оттого, что такое рассказывает взрослый.
Когда Петя наслушался и отстал, Володя, освобожденный от Саныча, стоял и оглядывался, ища кого-то. Юрка подбежал к нему рассказать про Иру, но сперва спросил:
– Зачем Саныч подходил?
– Извиниться. При всех он не мог. Он вообще мужик скромный. Матом орет, но скромный.