Гитару передали Митьке.
– Прощаться всегда очень грустно, – сказал он, беря инструмент в руки. Провел большим пальцем по струнам, задумчиво протянул: – А давайте вот эту… – Откашлялся, обвел взглядом сидящих вокруг костра, задержавшись на смелых парочках, которые держались за руки или обнимались. Усмехнулся, ласково посмотрел на Ульяну. – Всем, кто влюбился этим летом, посвящается.
Услышав первые аккорды известной песни, лагерь запротестовал, по рядам прошлась волна негодования.
– Митя, не надо. Давай другую! – взмолилась Ира Петровна, сидящий рядом с ней Женя угодливо кивнул.
Юрка тоже узнал песню и громко, истерически хохотнул – он и саму шутку оценил, и степень ее жестокости. Когда-то сам бы догадался так поиздеваться, но Володя… Если бы не Володя.
Митька затянул низким хрипловатым голосом:
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить, необутая, выйдешь,
Ты меня никогда не забудешь,
Ты меня никогда не увидишь… [18]
У Юрки будто что-то оборвалось внутри. И больно стало, и издевательски смешно над самим собой. Эта песня – последняя капля, контрольный выстрел, будто ему собственных мыслей мало. Захотелось заткнуть уши, да выглядеть это будет глупо.
Звучал только второй куплет, а Юрке казалось, что прошла вечность. У него не получалось больше контролировать свою грусть, она захватывала его в свои объятия, и единственное, что мог сейчас приказать себе Юрка, – не смотреть на Володю.
Я буду сердцем бурю предвещать.
Мне кажется, что я тебя теряю…
Девочки ПУК прижались друг к дружке, легонько покачиваясь. Ульяна сияла счастливой улыбкой – наконец ей дали спеть песню из «Юноны и Авось» – и пела партию Кончиты. Даже сидящий рядом с Юркой Миха то ли вздохнул печально, то ли всхлипнул.
…Не мигают, слезятся от ветра
Безнадежные карие вишни.
Возвращаться – плохая примета.
Я тебя никогда не увижу…
А у Юрки глаза карие. Он не выдержал – посмотрел ими на Володю. Тот слушал как завороженный, глядя прямо перед собой, в пустоту. Шептал губами слова, подпевая, и Юрка отчетливо прочитал по ним: «Я тебя никогда не забуду». Володя не отправлял это послание ему, он говорил это сам себе, и в его взгляде сквозило полное, кромешное отчаяние – он не был рад тому, что никогда не забудет, и Юрка понимал. Сердце больно сжалось от этого понимания и на несколько секунд будто остановилось. Как бы оптимистично он ни заявлял, что всегда будет помнить, никогда не забудет – разве это хорошо? После того, что Володя сказал ему в новострое? Может, лучше и правда забыть, хотя бы постараться выбросить это из головы, заставить себя… Нет, конечно, нет. Он не сможет.