– Это раньше он столько стоил, теперь уже нет.
Володя улыбнулся и сказал Юркиными же словами:
– Вот так номер! И сколько же теперь стоит твой пионерский галстук?
– Он бесценен. – Видя саркастическую ухмылку, Юрка уточнил: – Нет, не потому, что частица красного знамени, а потому, что это частичка моего детства.
– Поможешь? – спросил Володя.
Он взял Юркину руку и положил на свой галстук, выглаженный, аккуратный, нагретый его теплом. Когда оба галстука были сняты, Володя привязал их кончиками друг к другу. Юрка молчал. Устремив взгляд на прочный узел, он догадался, что Володя вложил в этот жест какой-то тайный, свой личный смысл, но спрашивать о нем Юрка не посчитал нужным.
Володя вздохнул, положил галстуки в капсулу, закрыл ее и сказал:
– Похоже, ты и правда повзрослел, Юра.
Влажная после дождя земля хорошо поддавалась, и даже маленькой детской лопатой яму удалось выкопать быстро. Погрузив в нее капсулу, Юрка смотрел, как комья земли укрывают металлический квадратик крышки. Невовремя вспомнил, что на галстуке ему написали свои пожелания и адреса ПУКи и Миха с Ванькой. Но эта мысль выскользнула из головы так же быстро, как и появилась, – сейчас она была совершенно неважной. Куда важнее был Володя, что-то вырезающий перочинным ножиком на ивовой коре, аккурат над тем местом, где была закопана капсула. Юрка навел фонарь и смотрел, как на дереве в круге света появляется небольшая, неровная надпись: «Ю+В».
Видеть эти буквы было больно, ведь пройдет всего несколько часов, и только здесь, на этой коре, под деревом, они с Володей останутся рядом. А в реальности разъедутся по разным сторонам, по разным городам, на расстояние почти тысячи километров друг от друга.
И Юрке стало наплевать на то, что думает о себе Володя и чего боится. Юрке стало необходимо обнять его. И он обнял: крепко, не собираясь отпускать, даже если тот попытается вырваться. Но Володя не оттолкнул. Наоборот, он будто только этого и ждал. С готовностью обнял в ответ, прижался и прерывисто вздохнул.
– Юр… Как же я буду скучать.
Юрке хотелось попросить его помолчать, чтобы не слышать таких болезненно-грустных слов.
И почему нельзя было навсегда остаться здесь, под этой ивой? Почему нельзя было всегда обнимать Володю, дышать его особенным, таким родным запахом и никогда-никогда не расставаться?
Володя мял края Юркиной футболки, обнимая. Погладил теплыми ладонями по спине, выдохнул в шею – Юрка скривился от щекотки. А потом Володя вдруг вытянул губы и поцеловал впадинку под мочкой уха. Юрка вздрогнул, отшатнулся. Вспомнил, что Володя говорил, как не хочет всех этих прикосновений и нежностей, а тут сам…