– Одобрили!
– Я уеду! Уеду! – впервые за долгое время радовался Юра.
Но вскоре радость сошла на нет – он уедет! А как же Володя?
В мае стало известно время отбытия и кое-какие подробности. Тянуть было нельзя, и, вопреки просьбе Володи не писать, Юра отправил ему короткое: «Мы уедем в июле. Сначала нас отправят в распределительный центр, а потом уже оттуда переведут на постоянное местожительство. Пока я не знаю постоянного адреса, а временный вот».
Май заканчивался, а Юра все еще ждал от Володи весточки. Каждый раз подходил к почтовому ящику с бешено бьющимся сердцем – вдруг письмо? Вздрагивал от каждого звонка в дверь – вдруг телеграмма? Но так и не получил ответа. Больше он вообще не получил от Володи ни слова. А когда наступил июнь, Юре ничего не оставалось, кроме как назанимать у знакомых денег и поехать в Москву.
Стоило только сойти с поезда, как он окунулся в хаос. Москва очень ему не понравилась. Она, как кипящий котел, была слишком агрессивная, шумная и грязная. От асфальта до самого неба заклеенная плакатами с Ельциным, Жириновским и другими политиками – шли предвыборные кампании кандидатов в президенты РСФСР. В каждом втором парке и сквере собирались демонстрации и митинги, но, даже если не обращать на них внимания, Москва не стала бы ни чище, ни тише. Она виделась Юре городом-рынком, на котором торговались если не за права и свободы, то за тряпки. Челноки были везде: на площадях, у метро и просто на тротуарах оживленных улиц, соседствуя с попрошайками и очередями за едой. Поверх агитплакатов по городу была развешена реклама постановки «М. Баттерфляй» – первого спектакля с темой гомосексуальности. И все это в окружении бесконечно суетящегося народа.
До этого момента Юра никогда не был в столице. И мечтал, только появится здесь, сходить в мавзолей, но по приезде об этом даже не вспомнил, сразу отправившись на «Беговую».
Кое-как разобравшись с картой, сосредоточенный на цели маршрута Юра не обратил внимания на красоту или уродство Володиной станции метро. Каким был Володин дом – желтая четырехэтажная сталинка с каменными балконами, живописно обвитыми плющом. Как выглядел Володин двор – тенистый и тихий, со статуей склонившихся над книгой пионерок. Как пахло в его подъезде. Он пришел в себя и стал замечать хоть что-то вокруг, только когда оказался возле двери в его квартиру.
Позвонил в звонок – никто не открыл. Прижал ухо к двери – тихо.
Юра стал ждать. Он вспомнил, что Володина мама не ходит на работу, а значит, скорее всего, ненадолго вышла из дома и скоро вернется. Время близилось к четырем, он надеялся, что еще пара часов – и кто-нибудь точно явится домой. Вздрагивал от каждого шороха, надеясь, что по лестнице поднимается кто-то из обитателей заветной квартиры. Но никто так и не добрался до последнего, четвертого этажа и не подошел к Володиной двери. Лишь какая-то бабушка, ворча, протопала мимо Юры, подозрительно оглядела его, но, ничего не сказав, скрылась за соседней дверью.