Больше, больше, больше!
Время, казалось, ускорило бег. Серые туманы отступали под натиском Пламени Неуничтожимого, и самым главным сейчас было точно рассчитать, когда именно должен кончиться он, бог Хедин. Он обязан растратить себя не раньше, чем будет собрана достаточная рать.
Сейчас должны вступить в дело Ракот и остальные.
Хедин подал сигнал; с островка, где так и горел костерок, словно задул лёгкий, освежающий ветер. Сила друзей. Сила тех, кто любит его. Кто пошёл с ним до самого конца, бестрепетно и ни на что не рассчитывая.
Эту силу Спаситель не мог ни перехватить, ни рассеять. Силу тех, кто отдаёт всё, чтобы победить, чтобы жили другие, чтобы светили солнца над разными мирами и сияли бы звёзды.
Хедин гнал и гнал огоньки разлетевшихся душ, поджигавших серый туман, словно злую паутину, высвобождавших души запутавшиеся, замершие, слившиеся с ним. Познавшему Тьму уже казалось, что он ощущает стены этой бездны – нет, не бездны, огромного желудка, – когда Спаситель, наконец, ответил.
Туман заколыхался, начал стягиваться, темнеть. Со всех сторон поднимались исполинские фигуры всё тех же ангелов с теми же мечами, только громадные, поистине – «от земли до неба».
Ну, давайте, идите сюда. У меня найдётся, чем вас встретить.
Однако навстречу Хедину поплыла лишь одна фигура, мерно взмахивая уже не белыми, но угольно-чёрными крылами. Пять других двинулись прямо к островку.
Пришёл твой черёд, Ракот Восставший.
Владыка Тьмы вскинул клинок. Брату нужно ещё совсем немного времени…
– Нет, – голос лекаря Фиделиса был мягок. – Пойду я. Мне они не страшны. Поддерживайте великого Хедина!
И – растворился, сделавшись сферой блистающего света.
– Будьте готовы, – раздались его последние слова. – Вы знаете, что надо отдать.
Райна, Гелерра, Айвли, Император и даже сам Ракот кивнули.
Тёмные мечи ангелов врезались в сияющую сферу и отскочили, не причинив никакого вреда. Ещё и ещё – но Райна вдруг ощутила, что свет начал сжиматься, конвульсивно вздрагивать, словно от боли.
Торопись, Хедин!
Тёмный ангел приближался, а вокруг островка вспыхнул яркий, как солнце, щит.
«Пора, великий Хедин», – сказал, слегка задыхаясь, голос лекаря Фиделиса.
Воистину пора.
Остриё клинка устремилось прямо к Хедину, к той его крохе, что плавала в бездне, в утробе Спасителя.
«Не бойся, сын. Мы с тобой».
Я пришёл, мама.
Лицо женщины в ярком уборе, с гирляндами бус, с птичьими лапками морщинок у смеющихся глаз.
«Я всегда знала, что ты вернёшься, Хедин».
Да, мама. Я вернулся. А теперь вы все получите свободу.
«Я вижу, тебе больно. Но это пройдёт. Главное – не бойся, ты всегда был смельчаком. Лез, куда не надо, сколько раз отец снимал тебя с плотов или со скал, куда ты забирался неведомо как…»