Однако эта смертоносная тяга могла помочь.
Бушующее кругом пламя отомкнуло врата – на краткий миг, и то, что звалось Неназываемым, скользнуло в приоткрывшуюся щель.
Разумеется, не попрощавшись.
Но этого и не требовалось.
Оставленный им дар (или проклятье?) продолжал тащить в себя всё столь же сильно, как в своё время и сам Неназываемый, только теперь у Хедина были иные возможности и иные планы.
Огонь, не противясь этой тяге, подтолкнул сущее, оно закружилось, сперва медленно, едва заметно, потом всё быстрее и быстрее, языки Пламени Неуничтожимого окружили сердце тьмы танцующим ореолом; они перекинулись и на саму машину Орла с Драконом, ничего не должно было остаться, пламя расчистит место для нового.
Нет, подумал Познавший.
Он вбирал пламя в себя, всё, без остатка. Вбирал осколки кристалла Дальних.
И, когда не осталось уже ничего – кроме того крохотного островка старого мира, – он выдохнул.
Время сдвинулось с места и вновь пошло.
Разделённое соединялось. Великого Предела не было больше, противоположности столкнулись и сошлись.
Среди океанов мятущегося Хаоса вспыхнула искра, ярчайшая из всех. Увидевшие её бы ослепли; но, к счастью, глядеть было некому.
Пламя Неуничтожимое расталкивало сжавшиеся было барьеры, а он, Хедин, некогда пробивший их собой, укреплял, изменял, чтобы Хаос никогда больше не смог насочиться внутрь…
Прежняя вселенная исчезла, изменилась, пресуществилась в нечто иное.
А Хедин Познавший Тьму оставался. И Сигрлинн оставалась тоже.
И они творили.
Мир будет такой же, как прежде. Или почти такой же. Или совсем не такой. Или где-то такой же, а где-то нет. Неважно. Главное – что он будет. Душа бога коснулась его, обняла, слилась, занимая своё извечное место.
– Теперь мы тут, Си. Навсегда.
– Навсегда, любовь моя.
Душа бога возвращалась на место, а с нею – память.
Ты не подведёшь, сказали хором и мать, и отец, и сёстры с братьями.
Я не подведу, сказал в ответ Хедин. Ибо я есть сила, честь и справедливость.
И я не подведу, сказала Сигрлинн. Ибо я есть любовь, надежда и сострадание.
Пламя Неуничтожимое довершало работу.
А работа их двоих, Хедина Познавшего Тьму и его возлюбленной, только начиналась.
Мягко сияли миры – старые и новые, все вперемешку. Но теперь они двигались в дивном и гармоничном вращении вокруг оставленного Неназываемым седалища, стремились упасть на него – и не могли, не давала набранная ими скорость. Так будет теперь во веки веков; и никакие Дальние, никакие Творцы не смогут этому помешать…
«В самом деле? – мягко сказал откуда-то из сияющего света голос лекаря Фиделиса. – Ты теперь Творец, брат мой Хедин. Ты стал им, даже и не заметив».