Я не люблю никого. С детства осталось слово «мать». Всегда говорили, что мать — самое святое и важное. Я не могу сказать: я люблю мать, — не могу! А друзья? Елозин? Пожалуй, да. Подружился с ним в седьмом классе, когда он, чуть ли не в третий раз, остался на «второй год». Говорили о нем разное. И много дурного. Первое время он мне очень не нравился. Да и класс его встретил неприветливо — как обычно встречают пришельцев: любопытство и желание подчинить, не дать выйти в личности в коллективе. Как с ним сошелся, сам не заметил. Меня стало тянуть к Андрею. Он добр ко мне, ласков. Мне нравится, не скрою, то, как Елозин исповедуется в своих приключениях с девчонками, льстит, когда он нахваливает мою внешность. По характеру мы — разные. Андрей очень ясно представляет картину своего будущего и четко его планирует, хотя планы его меняются, но перспектива роста остается та же. Я живу сегодняшним днем. Не знаю заранее, что буду делать завтра, а назавтра не могу вспомнить, чем занимался вчера. Вообще мне кажется, что все для меня уже в прошлом, будто кто-то прожил мою жизнь до моего рождения, а происходящее — будничное повторение. Учеба. Она настолько не интересует, что и не вспоминал бы о ней. За первую четверть одна четверка — по поведению. Каждый день опаздываю. С последних уроков линяю. Мать примирилась с тем, что моя успеваемость ее никогда не порадует.
Встречаясь с Андреем, я нахожу выход всему тому, чем не делюсь ни с матерью, ни с братом — ни с кем. Мы проводим много времени в беседах. Чаще говорит Елозин. И все его рассказы сводятся к сексуальным историям. Слушая его, испытываю два чувства: одно — сладкое, от представления себя на месте Андрея, другое — злость на друга, познавшего столь много и еще говорящего об этом чересчур неопрятно. Ненавижу его порой. Глаза узкие, зубы наросли друг на друга и делают улыбку волчьей. Иногда мне, возбужденному его рассказами, тоже охота что-нибудь выдать, и я сочиняю, пытаясь угадать, как все действительно бывает, но, забредая все дальше, спотыкаюсь, скатываюсь куда-то, признаюсь в своем вымысле.
Однажды Андрей спросил меня, хочу ли я иметь ребенка. Сказал — да. Действительно, хочу иметь ребенка и именно сейчас, пока молод, растить его, воспитывать. Елозин надо мной посмеялся, сказал, вначале необходимо «встать на ноги», а потом «почковаться», и то, что я рассуждаю, как женщина, да еще неопытная. Мы шли с ним тогда на день рождения Сладенцовой, и на набережной, у памятника Крузенштерну, нас уже ждали ребята.
Нас собралось восемь: четыре девчонки — все из седьмого класса, из нашего — Кулаков, Хлопотов и мы. У Хлопотова на лбу возрастные невыводимые прыщи, он их бережно скрывает не мытыми давно волосами. Полные губы и широкоформатные глаза делают лицо открытым. А что ему скрывать?