На мгновение у меня создается впечатление, будто она винит меня в том, что мне нужно подтверждение, но на ее лице нет злости.
– Конечно, я просто имею в виду, что с точки зрения…
– О, я знаю, Элисон. Не волнуйтесь. Однако так тяжело читать о его чувствах насчет тех споров… – Она опускает взгляд на стол, а потом заставляет себя снова улыбнуться: – Но это поможет, я уверена.
– Теперь у нас новое заключение психиатра, в вашу пользу, свидетельство врача и друга, а также изложение Джеймса. Медицинские записи также подтверждают эту историю. Все сходится, – говорю я все еще подбадривающим тоном.
– Но никто не видел, что случилось прошлой ночью. В воскресенье никого не было. Им придется решить, верят они мне или нет, да? – спрашивает она.
– Да. Но как я уже объяснила, другие свидетельства подтверждают историю за этими событиями. У ваших действий появляется причина, – говорю я.
– Я это понимаю. Можно мне снова взглянуть на свое заявление?
– Конечно.
Я вытаскиваю документ из стопки и передаю ей. Мадлен наклоняется и читает его, пока я просматриваю его копию, которая хранится в той же папке. Я знаю его наизусть, этот рассказ, составленный мной из разрозненных слов, которые она бормотала, пока мы вместе сидели в «Джасперс». Эта версия событий далека от той полуправды, что она рассказывала мне в первую встречу. Я так долго его изучала, что он запечатлелся в моей памяти: начало их отношений, первые проявления жестокости, медленные, коварные. Травмы, серьезные и не очень. Оскорбления, саботаж, плевки и царапины, таскание за волосы и использование самых чувствительных триггеров – стыда и унижения. Те случаи, когда она скрывала под макияжем синяк под глазом и говорила, что ударилась о дверь автомобиля. Оправдания, которыми она делилась с друзьями, врачом, другими родителями в классе Джеймса. Как она пыталась защитить Джеймса от всего этого на протяжении многих лет, уберечь его от ярости Эдвина и нести этот крест самой.
«Я больше не могла защитить Джеймса. Он рос, стал выше меня, почти ростом с Эдвина. Эдвин не хотел терпеть еще одного мужчину в доме. Однажды в начале мая этого года Джеймс возразил насчет чего-то. Не помню чего. Джеймс ушел, а Эдвин набросился на меня, бил и говорил, что я настраиваю Джеймса против него, что Джеймса невозможно контролировать и что ему нужно преподать урок. Я думала, что смогу успокоить ярость Эдвина, сказала, что, конечно, Джеймс уважает его, но, когда той ночью сын вернулся домой, Эдвин ударом сшиб его на пол и пару раз ударил ногами. Я стянула его с Джеймса, но знала, повторение этого происшествия – лишь вопрос времени. Я отправила Джеймса в спортивный лагерь практически на все летние каникулы, и, когда он вернулся осенью в школу, мне казалось, что все будет хорошо. По крайней мере некоторое время. Но сын настоял на том, чтобы вернуться домой в те выходные на вечеринку. Я изо всех сил пыталась отговорить его, но он не стал слушать.