Свернув на Стрэнд, я вижу такси с горящими шашечками и останавливаю его, радуясь, что сбегаю. Я пьяна, но не слишком, и по пути в Арчуэй легко сосредоточиваюсь на уличной рекламе. Достаю из сумочки сотовый и пишу Роберту: извини, мол, пришлось уйти, завтра процесс начинается. Он-то мой побег вряд ли заметил и плевать на меня хотел. А с Патриком разберусь утром: либо он объяснит, в чем дело, либо нет. В чем дело, я не понимаю.
Приехав домой, я с удивлением обнаруживаю, что пациенты Карла еще не разошлись. Обычно сеансы терапии у них заканчиваются не позже девяти. Когда переступаю порог, они, судя по звукам, что-то смотрят по телевизору, но вот я захлопываю дверь, и шум стихает. Из гостиной выскакивает Карл:
– Я тебя еще не ждал. У нас тут только дело пошло.
– Мне завтра рано вставать. – Я низко опустила голову в надежде, что Карл не заметит мое состояние.
– Тогда ложись спать. Мы скоро закончим. – Карл возвращается в гостиную и быстро закрывает за собой дверь, не давая увидеть, кто там.
«Чей это дом?! – хочется заорать мне. – Кто выплачивает гребаный кредит?!» Но я не ору. Гнев утихает, я поднимаюсь на второй этаж. В нашей спальне я раздеваюсь, не включив свет: оранжевое сияние фонарей шторы почти не задерживают. Грудь чешется от пролитого вина, и я иду в душ, но споласкиваю лишь тело, а волосы не мочу. Потом надеваю ночнушку и тщательно чищу зубы: по тридцать секунд на каждую четверть рта – все как требуется.
Удовлетворившись тем, что от меня больше не разит выпивкой и куревом, я накидываю пеньюар и иду к Матильде в комнату. Она крепко спит в обнимку с розовым слоном. Я целую ее в лоб, поправляю одеяло, чтобы укрыть ей руку, потом сажусь на пол у кровати и смотрю, как она спит. Матильда вздыхает и поворачивается лицом ко мне. У меня горло сжимается. Вот, вот кого я предаю! Карл важен, но Тилли еще важнее. Не она отвергала меня, не она столько раз отталкивала. Она заслуживает лучшего, чем мать с раздором в сердце. Мою любовь к ней словами не передать, но, чтобы порвать с Патриком, ее не хватает. По крайней мере, пока. Я касаюсь Матильдиной щеки и беззвучно обещаю стараться больше и стать матерью, которой она заслуживает. Я почти верю себе.
Вернувшись в спальню, я забираюсь с постель, а телефон ставлю заряжаться на тумбочке. Потом я беру его, чтобы включить будильник: я так устала, что утром меня не разбудит и землетрясение, Пришло два сообщения. Первое от Патрика: «Я у тебя в конторе. А где ты, мать твою?»
Я медленно провожу пальцем по словам, потом, в кои веки решительная и непоколебимая, стираю их.