Этой ночью он чувствовал себя как-то особенно одиноко за все последнее время, и этот факт раздражал его. Разве не было его одиночество самым важным в его жизни? Разве не было оно таким щемящее-притягательным, что он так лелеял?
Но сегодня его уединение стало огорчением, а одиночество — наказанием. За что — он не знал.
Свет фар его машины пробежал по газону перед домом. Он видел, как за домом лунный свет играл по поверхности канала, извиваясь позади пирса, у которого были пришвартованы лодки его соседей. Любой другой ночью он как художник любовался бы этим тихим пейзажем, и, возможно, даже не включая свет в доме, поднялся бы в свою студию, чтобы написать этот пейзаж, глядя на него из большого окна, выходящего на воду. Сила света, вырывающегося из темноты, всегда восхищала его. Сегодня же она заставила его почувствовать себя еще более одиноким.
Повинуясь какому-то подсознательному порыву, он проехал дорожку, ведущую к его дому, и ни секунды не раздумывая, помчался прочь из своего квартала. Ему во что бы то ни стало нужно было поговорить с кем-нибудь сегодня.
Через минуту он притормозил у старого двухэтажного дома. В его окнах горел свет на первом этаже, а тени в окнах второго этажа говорили о том, что там включены матовые ночники.
- Ник? Что ты здесь делаешь? — из открытого гаража раздался женский голос, — теперь мне ни за что не уложить детей спать!
Ник улыбнулся, когда из гаража вышла женщина с кудрявым малышом в одной руке и корзиной с бельем — в другой.
- Как дела, Анна?
- Неплохо, — сказала она, звук стиральной машины в гараже заглушал ее слова.
Ник взял малыша на руки и нежно поцеловал его в пухлую щеку. Малыш повис на нем, улыбаясь.
- Что эта крошка делает тут так поздно?
- Она — избалованная девчонка, вот что, — сказала возмущенно Анна, как будто это было ответом на вопрос, — весь дом крутится вокруг нее: я, мама, Винни — все.
Ник понес ребенка в дом. Увидев его, мать порывисто встала с дивана.
- Никки! Что случилось? Ты никогда не приходил так поздно!
- Дядя Никки! — двое детей бросились к нему, и он, здороваясь с ними, переворачивал их вверх ногами, дул им в живот, пока они не начали визжать от смеха. Затем он поцеловал мать в щеку и помахал рукой зятю, который сидел в столовой с калькулятором и пачкой счетов.
- Ничего не случилось, мам. Разве взрослый сын не может прийти, чтобы узнать, как дела у его мамы?
- О, это мило, — недоверчиво сказала мать, — пойдем, будем вместе смотреть кино. У меня для тебя есть воздушная кукуруза.
- Кино? — переспросил он. — Я приду, мам, но сначала мне нужно поговорить с Сонни. Где он?