Мы обогнули небольшой холмик в центре луга, и звон усилился: это журчал родник, вытекавший прямо из центра холма. Его исток находился в сердце рукотворного оклада из белых гладких камней. Такими же камешками, только помельче и поострее, кто-то аккуратно выложил проток: о ручейке заботились, как о святыне. Вода в роднике была настолько прозрачна, что казалась почти невидимой.
Домна Федоровна разулась и велела мне сделать то же самое. Затем она, перекрестившись, вошла в ручей, и, повернувшись спиной к истоку, тихо и строго произнесла:
— Вставай за мной и повторяй все, что я буду делать. Ни о чем не спрашивай.
Я ступила в ручей и… только серьезность целительницы удержала меня от вскрика: вода была не просто холодной, она была ледяной! Ручей покрывал стопу почти полностью, и мне казалось, что я стою, по меньшей мере, в жидком кислороде.
Знахарка медленным шагом двинулась вперед по протоку. До меня донеслись слова молитвы:
Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое! Да будет воля Твоя яко на небеси и на земле! Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша якоже и мы оставляем должником нашим! И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Домна Федоровна шла вперед и безостановочно творила молитву. Ее ровный монотонный голос заполнил все мое сознание. Я сама не заметила, как начала повторять вместе с ней. Ледяной холод, ошпаривший ноги в самом начале, превратился в жестокий жар, который поднимался выше по ногам, к бедрам, животу, груди. Вот у меня уже запылали руки, шея, голова. Горячие губы твердили молитву, ритм слов совпадал с бешеным стуком миллионов сердец, открывшихся вдруг в каждой клеточке тела. В такт им бились о ноги огненные волны ручья. Родник, молитва и я слились в единый пульс, и от этого резонанса сознание расширялось во все стороны Вселенной. Я потеряла границы себя, и чтобы не взорваться на месте, попыталась сконцентрироваться на затылке идущей впереди ведуньи. Чернота ее распущенных волос озарялась розовым сиянием лучей восходившего прямо за нашими спинами солнца. В какой-то момент Домна Федоровна сделала паузу, развернулась; я сделала то же самое, и мы двинулись обратно. Теперь уже я шла впереди. Утреннее солнце смотрело мне прямо в лицо, но глазам больно не было. Огонь, бушевавший во всем теле, соединился с солнечными лучами, постепенно жар стал утихать, и, наконец, в теле осталось только свежее и чистое тепло. Я не заметила, как мы дошли до истока. Молитва остановилась. Я услышала позади себя: