И он; втянув ее в толпу, пробрался туда, где люди не видели их радостной встречи и где поэтому было меньше осуждающих взглядов. Вскоре все внимание окружающих переключилось на великолепное зрелище: шесть храмовых танцовщиц исполняли на площади танец — вне стен храма — в неформальном, народном стиле.
Конан обрадовался, увидев среди танцовщиц Шарлу, но Африандра не дала ему дождаться конца танца и поговорить с нею. Принцесса всецело завладела его вниманием. Она радовалась, веселилась и вела себя как обычная девчонка, гуляющая со своим парнем по улицам празднующего города.
На последние медяки, нашедшиеся в кошельке Конана, они купили соленых орешков, а затем, захотев пить, нырнули в знакомую таверну и заняли тот же столик, за которым познакомились. Только на этот раз оба сели рядом, на узкую скамейку около стены.
— Странно, — сказал Конан, — даже не верится, что тогда я не знал, как тебя зовут, кто ты… Я даже не знал, что ты такая красивая.
— Да, как давно это было. — Африандра положила голову ему на плечо и потерлась щекой. — Занус был еще жив… Он ворвался сюда, чтобы найти меня.
— В тот вечер он чуть не нарвался на мой клинок. Тебе, наверное, его не хватает?
— Трудно сказать. Занус заботился обо мне, беспокоился. По-своему, конечно. Не то чтобы он очень много давал мне, но сейчас, без него, у меня совсем ничего не осталось.
— Родители не подыскали еще тебе нового жениха — наследника трона?
— Нет, — вздохнула Африандра. — Пока что им не до этого. Они совсем помешались с этой миссии от Анаксимандра. Иногда я боюсь, что им может прийти в голову выдать меня за него. Кошмар! Одна его жирная борода чего стоит. Мерзость! Спасибо Садите, пока она бережет меня от этого. Да и вообще, родители будто не замечают меня, словно в наказание за причастность к смерти Зануса. Особенно старается мать. Еще бы, чего ей стоило взять себя в руки, когда это случилось… А может быть, она и права…
Африандра задумчиво покачала головой.
Конан ласково обнял ее и сказал:
— Ну хватит, девочка. Не слишком ли мною слез пролито из-за этого самоубийцы. Естественно, когда знакомый человек накладывает на себя руки, ты ощущаешь себя виноватым, но… Эй, трактирщик! — Возглас Конана был обращен к появившемуся за стойкой Анаксу. — Принеси-ка мне кружку доброго эля. А если у тебя нет благородного напитка, что ж, сойдет и та верблюжья моча, которую ты выдаешь за арак.
— А мне — кубок нарцинта, Анакс, — добавила принцесса.
Знакомый голос заставил трактирщика пристально посмотреть на нее, припоминая деву с прикрытым вуалью лицом.