Закончив изучение текста Громыко, министр поднял глаза на Вышинского:
— Собственно, п-почему «не годится»? Изложите возражения, Андрей Януарьевич…
Тот почувствовал нечто в интонации Молотова, пожал плечами, ответил обтекаемо:
— Мне показалось, что надо подредактировать ряд формулировок…
— К-каких именно? — по-прежнему тяжело, наступающе поинтересовался Молотов. — Что конкретно вы п-предлагаете отредактировать?
Вышинский отступил:
— Если у вас нет возражений, Вячеслав Михайлович, то…
Молотов вернул Громыко текст:
— По-моему, годится. Линию вы нащупали правильную. Выступайте.
Жолио-Кюри между тем достал новую пачку сигарет.
— Моя Ирен делает все, чтобы я бросил курить, — вздохнул он, — но это выше моих сил… Такое наслаждение затянуться черным табаком… Вы не курите, господин посол?
— И не пробовал… Чту мать…
— Верующая?
Громыко помедлил с ответом и, тем не менее, сказал определенно, четко:
— Да.
— Мои родители тоже… Видимо, у каждого существует естественный рефлекс против небытия… Сама эта идея, — он тяжело затянулся, щеки провалились, резко выступили скулы, — невыносима, поэтому люди старались уйти от нее, создавая веру… Но я с детства был рационалистом, не верил в хрупкость мечты о загробной жизни… Мои размышления о смерти — еще в молодости — привели меня к вполне земной проблеме: не состоит ли вечность в том, чтобы установить зримые, живые связи, которые соединяют нас с людьми и вещами, существовавшими на земле ранее? Между прочим, именно об этом был долгий разговор с лейтенантом Аллье накануне его операции… Кстати, дело ведь чуть не сорвалось… После того, как Аллье — на территории, оккупированной нацистами, — стал законным владельцем тяжелой воды, все уперлось в «мелочь»: как транспортировать груз?! В чем?! Попробуйте заказать сварные канистры на заводе в Осло, полном гестаповских соглядатаев?! Провал! И лейтенант нашел мастера, простого рабочего, тот сделал великолепные емкости, воду привезли на аэродром Форнебю, продекларировали на тот рейс, что вылетал в Амстердам, а загрузили в самолет, отправлявшийся в Шотландию! А?! Великолепно?!
— Действительно, лихо, — согласился Громыко.
— И в середине марта сорокового года весь запас тяжелой воды был у нас, в Париже. Но ведь в июне боши ворвались в столицу! Мы увезли «продукт зет» в Клемон-Ферран… Знаете, где спрятали? В сейфе французского банка! Но через несколько недель директор потребовал, чтобы мы немедленно забрали свой «продукт», видимо, что-то прослышал, люди фатально боятся всего, что связано с нашими исследованиями… Тогда мы спрятали канистры в камере тюрьмы, где содержались особо опасные преступники… А боши уже рыскали по всей Франции в поисках