Странное дело! Он мог поклясться, что в этой камере никто не сидел лет десять, а то и целый век, но вонь от этого не сделалась меньше. Видно запахи мочи и испражнений, пота и крови, смрадный дух гниющей плоти въелись в древние камни навсегда, пропитав их до самой сердцевины ароматами безысходности, ужаса и муки. Конан, однако, не испытывал страха - лишь яростный гнев леопарда, по собственному недомыслию угодившего в капкан.
Он с раздражением откинул пропитанный кровью пук соломы, плюнул в ладонь и растер слюну вдоль царапины. Края ранки разошлись; багряная струйка потянулась к ступне, собираясь лужицей на полу. Помянув Сета и всех его грязных стигийских ублюдков, Конан оторвал клок ткани от набедренной повязки и прижал тряпку к колену.
Да, невесело закончились его приключения в Черных Королевствах! Прежде он тут не бывал; подвизался на севере да в срединных хайборийских землях, истоптав их от Заморы и Бритунии на востоке до Аргоса, Зингары и Пустоши Пиктов, что лежали на берегу Западного океана. Случалось ему попадать и в великие города Турана, к примеру, в Аграпур, где он командовал отрядом наемников; сам светлейший Илдиз, туранский владыка, ему доверял, отсылая с непростыми и опасными поручениями то в Меру, то в далекий Кусан, на границу с Кхитаем. Так что в гирканских степях и пустынях, по обе стороны моря Вилайет, ему тоже довелось постранствовать - пока он не распрощался с Тураном, отправившись к себе в Киммерию. Затем была служба в Боссонских топях, на пиктской границе - места мрачные и невеселые, откуда он вскоре перебрался в Бельверус, немедийскую столицу, а потом - в Офир. Благодатная страна, богатая и щедрая - и на золото, и на вино, и на женскую ласку! Да что толку, коль властитель немощен? Добро бы вокруг трона старого Вальдрика плелись интриги обычными людьми, жадными до власти… Так нет, припутали сюда еще и демона! Да такого, что мог схарчить днем весь Офир, закусив вечером соседними Коринфией и Кофом!
Вспомнив пылающие зрачки Аль-Киира, Конан невольно вздрогнул и крепко стиснул кулаки. С демоном, отрыжкой Нергала, ему удалось совладать, но Ианта, прекраснейший из офирских городов, опостылела в конец; он отправился в прибрежный Аргос, ввязался в драку с королевскими гвардейцами в каком-то кабаке и едва успел унести ноги на купеческой галере, что шла на юг, в Куш. Там, в кушитских водах, он и встретился с Белит…
Белит!
Конан застонал сквозь зубы, словно тигр, потерявший подругу, и раскрыл глаза. В каменном его мешке совсем стемнело, в узкой щели высокого окна мерцали первые звезды. Он скорчился у внутренней стены, от которой тянуло сыростью и холодом, но перебираться к наружней, нагретой за день палящим южным солнцем, не хотел: там сильней ощущалась жажда. Правда, большой потребности в воде, а тем более - в пище, он еще не испытывал; он мог голодать подолгу, не теряя выносливости и силы. Вода - другое дело; воду из кувшина он прикончил еще вчера, когда очнулся в вонючей дыре, в одной из десятков темниц Файонского замка. У него гудела голова, болел затылок, расшибленный о камни на речном берегу, и боль усиливала жажду. Звериным инстинктом варвара он понял, что должен пить, чтобы справиться с болью и окончательно прийти в себя; для этого вполне хватило полного кувшина. Голова уже не раскалывалась напополам, лишь изредка постреливало в затылке; все остальное, ссадины да синяки, включая и кровоточившую ранку на колене, не стоило даже упоминать. Еще ночь и день, другую ночь и другой день он продержится без воды, сохранив трезвый разум и телесную мощь… да, пару дней и ночей он вынесет, и за это время надо убраться из стигийского гадючника! Потом начнут путаться мысли и станет не до побега - будут мерещиться реки да ручьи, водопады да озера… Об этом Конан знал по собственному печальному опыту - в гирканских пустынях и в засушливых степях Замбулы водилось не больше влаги, чем в этой каменной крысоловке. Вдобавок там было куда жарче!