— Я хотела избавить вашего отца от неловкости.
— Добрая душа, — тихо произнес он.
Опасаясь, что он смеется над ней, Ханна остановилась и обернулась. Но он улыбался, его взгляд был нежным, а выражение лица вызвало у нее в животе теплый трепет.
— Ханна, единственный способ избавить моего отца от неловкости — это не дать ему найти эту проклятую накладку.
— Она ему не слишком идет, — признала она. — Кто–нибудь говорил ему об этом?
— Да, но он отказывается понимать, что в этом мире за деньги нельзя купить две вещи: счастье и настоящие волосы.
— Это настоящие волосы, — возразила она. — Просто выросли они не на его голове.
Боумен хихикнул и помог ей спуститься еще на одну ступеньку ниже.
— Почему он несчастен? — рискнула спросить Ханна.
Боумен так долго размышлял над ответом, что они уже успели достигнуть пола.
— Это всех интересует. Мой отец провел всю свою жизнь в погоне за успехом. И теперь, когда он богаче самого Креза, он все равно не удовлетворен. У него есть упряжки лошадей, конюшни с кучей экипажей, целые улицы, застроенные домами… и женское общество, которого хватит не одному мужчине. Все это позволяет мне сделать вывод, что в единичном экземпляре ему всего этого будет недостаточно. И он никогда не будет счастлив.
Когда они, наконец, спустились, Ханна, оказавшаяся на полу в одних чулках, повернулась к нему.
— Это и ваша судьба, мистер Боумен? — спросила она. — Никогда не быть счастливым?
Выражение его лица было трудно прочесть.
— Возможно.
— Мне жаль, — мягко сказала она.
Похоже, впервые с момента их встречи он не знал, что сказать. Под его пристальным, мрачным и беспокойным взглядом она почувствовала, как на голом полу у нее поджимаются пальцы ног. Это чувство было похожее на то, которое у нее возникало, когда она, после пребывания на холоде и в сырости, входила в дом и выпивала чашку сладкого чая… Такого горячего, что его почти больно пить, но невозможно устоять перед сочетанием сладости и обжигающего тепла.
— Мой дедушка однажды сказал мне, — нарушила она молчание, — что весь секрет счастья в том, чтобы просто перестать его искать.
Боумен продолжал смотреть на нее так, словно старался что–то запомнить. Она чувствовала между ними сильное напряжение, будто сам воздух подталкивал их друг к другу.
— А в вашем случае это сработало? — хрипло спросил он. — Прекращение поисков?
— Да, думаю, да.
— Не уверен, что смогу остановиться, — задумчиво произнес он. — Видите ли, американцам свойственна погоня за счастьем. Это, кстати, записано в нашей Декларации независимости.
— Тогда, полагаю, вы вынуждены подчиниться. Хотя я думаю, что это глупый закон.