У партизана в семье скандал. Мамаша сбежала с парикмахером.
— А как здоровье вашей матушки? — елейно-почтительным тоном спрашивает Сердюков.
— Благодарю вас. Она уехала на юг.
— Что так?
— Просто немножко отдохнуть.
— Устала, значит? Впрочем, это очень благоразумно. В ее возрасте следует себя очень беречь.
У партизана забегали по скулам желваки. Он оборачивается к ехидно улыбающейся жене Сердюкова и говорит почтительно:
— Вы, значит, тоже едете на юг отдохнуть? Этим «значит» запалил ей прямо в лоб. Лютобеева немедленно подобрала труп Сердюковой и старается его оживить:
— Какое прелестное это ваше платье! Сейчас видно, что из хорошего дома. И какая вы в нем тоненькая.
Сердюкова возвращается к жизни. Но хозяйка дома не дремлет. «Огонь!» — командует она сама себе и говорит Сердюковой восторженно:
— Да, замечательно удачное платье. Я всегда на него любуюсь.
Убила. «Всегда»!
Но Сердюкова еще шевелится:
— Ах, я его без конца ношу. Наверное, всем уже надоело. Новые платья висят в шкапу, а я все треплю это и не могу с ним расстаться. Муж говорит: «Зачем же ты нашила себе столько новых, раз ты их не носишь?»
Хозяйка в ответ грустно улыбается, как врач, который смотрит на агонию своего пациента и знает, что наука бессильна, а пациент все еще надеется.
А в это время между хозяином и Бабаносовым идет крупный моральный мордобой. На тему испанской войны.
Бабаносов лезет на приступ, хозяин поливает его по старинке с крепостной стены кипятком.
— Народ не потерпит власти Франко! Испания изойдет кровью! — кричит Бабаносов.
— А вашему сердцу дорог коммунизм? — шпарит его хозяин. — Вот уж не думал, что буду принимать у себя большевика!
— И так и будет, — не слушает его и орет Бабаносов, одновременно переворачивая во рту бублик с маком. — Так и будет! И не отгородитесь вы от жизни вашими цветочками и вазочками.
— Петя, оставь! — урезонивает его жена. — Симпатии нашего милого хозяина давно всем известны.
— Да-с. И хорошо, что известны! — орет хозяин и вдруг бахает из орудия большого калибра: — По крайней мере, никто не посмеет сказать, что я большевистские векселя учитывал.
Бой идет долго по всему фронту, с последним метро атакующие отступают, унося убитых и раненых. Дома зализывают раны.
— В общем, было довольно мило. Во всяком случае, оживленно.
— Бабаносиха воображает, что еще может нравиться, с ее носом а-ля хвост жареной курицы.
— Ужасная штука — эти закрытые сандвичи. Никогда не знаешь, на что нарвешься. Мазанут кошачьей печенки, и кушайте пожалуйста.
— Так все провинциально.
— Лютобеева — какое-то ископаемое.