«Не получилась охота, — думал охотник, — пусть еще погуляет».
Однако на душе было неспокойно. Потом, при разговоре с Долганом, узнал, что медведь перебрался к соседу. После встречи с медведем Опарин совсем охладел к охоте. Больше сидел в палатке, много спал. Теперь охотника больше беспокоили голодные собаки. Они завывали и не давали ему спать.
«Прорвы на вас нет, никогда вас не накормишь», — злился на собак Егор.
К счастью, недалеко кочевало оленье стадо Аккета, и Опарину удалось купить у пастухов пару оленей. Но даже при самом минимальном пайке на этом мясе долго не проживешь.
Дважды он ездил к Долгану. С соседом Опарин подружился. Тот поделился с Егором сушеной рыбой — юколой, мясом и пообещал помочь с соболями.
В тот вечер Долган долго не мог заснуть. Возможно, на радостях от удачной охоты, а может, от крепкого чая. Натопил печурку докрасна, а чаю выпил пять кружек. Ворочаясь с боку на бок, он думал о том, как бы навестить Икорку — Егора Опарина, узнать, как он там охотится... Да и веселее — у соседа маленький транзисторный приемник весь вечер песни поет. Икорка ему подпевает.
«Икорка свой, тумгутум, — размышлял охотник. — Жалко соболишку, однако надо ему отнести. Крепко с нас план спрашивают...»
Только поздней ночью заснул Долган коротким неспокойным сном. Снились ему волки, целая стая. Напали на него, и ему, Долгану, с трудом удалось убежать от них. Звери бегали вокруг избушки, громко завывали и скреблись в дверь. Откуда здесь волки взялись? Он уже давно не встречал их.
Проснулся в один миг, будто и не спал вовсе. В избушке стоял полумрак, через тусклое оконное стекло пробивался сероватый свет. Из темноты в углу уже выделялась остывшая за ночь железная печурка. Было холодно. Долган натянул на голову оленью кухлянку — шубу, грелся. Он вспомнил сон и удивился: «Надо же такому присниться, волков в здешних местах почти совсем не осталось»,
И тут он уже не во сне, а наяву вдруг услышал жуткий вой. Долган прислушался. Вой то усиливался, то умолкал. Охотник вскочил, натянул меховые брюки, торбаса, кухлянку, схватил карабин, но у двери остановился. Вой явно не походил на волчий. Скорее всего выла собака, а рядом с ней тявкали, скулили другие.
«Икорка, видно, сам ко мне едет, — обрадовался охотник. — Чайку надо вскипятить, мясо сварить».
Долган поставил в угол карабин, стал разжигать печурку.
«Зачем он такую дурную собаку держит? — думал коряк, прислушиваясь к вою. — Волосы дыбом встают от такого воя».
Когда в печурке весело загудел огонь, Долган вышел наружу. Он обошел избушку, потом забрался на высокий снежный бугор и, вглядываясь в серую предутреннюю даль, несколько минут стоял, прислушиваясь к собачьему лаю. Но сколько Долган ни стоял, лай и вой раздавались на одном месте, где-то в густых зарослях кедрача.