Вогул укоризненно покачал головой. Не в силах вымолвить ни слова, управитель снял треуголку, трясущимися пальцами достал из-за подклада свернутый лист.
Иван взял бумагу, внимательно прочел, осмотрел подпись и печать. Сунул за пазуху и произнес, обращаясь то ли к Фогелю, то ли к Золотой Бабе:
— Счастливо оставаться.
На берегу лесного ручья сидели Воюпта, Жиляй и несколько вогулов в охотничьей одежде. Все были вооружены луками и копьями. Старый шаман выжидающе поглядывал в сторону бора, тянувшегося вдоль ручья, и по временам чуть запрокидывал голову набок, явно прислушиваясь к отдаленным звукам, напоминавшим потрескивание углей.
Из глубины чащи неслышно появился еще один вогул. Подошел к Воюпте и почтительно доложил:
— Солдаты там. Большой лодка построили. Весла рубят...
Лицо шамана напряглось. Глаза сузились. В его облике появилось что-то хищное — как зверь, учуявший добычу, он жадно вслушивался в цоканье далеких топоров. Медленно сказал:
— Однако, идти нада. С один сторона и с другой сторона.
Оглядел свое воинство.
— Ты, ты, ты... и ты — вокруг идите.
Встал, жестом поманив за собой остальных.
Едва сделали несколько десятков шагов по тайге, шаман вдруг остановился, стал смятенно озираться. Следовавшие за ним вогулы встали, недоуменно глядя на Воюпту.
— Рущ! Рущ! — восклицал старик.
Вернулся назад к ручью, кинулся в одну сторону, в другую. Обескураженно глядя на темную стену бора, с болью проговорил:
— Эй, рущ! Собака пополам рубил, между половинка ходил...
На берегу, усеянном стружками и обрубками бревен, шли приготовления к отплытию. Несколько солдат в синих мундирах увязывали узлы, один из них под руководством Фогеля, распоряжавшегося с берега, устанавливал вырубленные из цельного бревна рулевые весла. Потом сошел с барки и принялся помогать остальным.
Вдруг из кустов тальника, нависавших с яра над полосой гальки, скатилась фигура в красной рубахе.
— Карла Иваныч! Господин управитель, помилуй многогрешного!
Жиляй повалился у ног Фогеля, обняв его сапоги.
Немец с оторопью глядел на кудлатую голову цыгана. В волосах застряли мелкие ветки, трава, какие-то перья. Под замызганной рубахой обозначились острые лопатки, выпирал хребет.
— Ты... ты откуда?..
— От басурманов сбежал, Карла Иваныч. Сюда они идут, вас повоевать хотят.
Сведя брови у переносья, Фогель оглядел берег.
— Ладно, потом с тобой разберусь. Неси вон тот узел в барку.
Когда Григорий оказался на борту судна, ему бросился в глаза продолговатый предмет, обмотанный грубой тканью, лежавший под мачтой. Цыган оглянулся на Фогеля и солдат: они были заняты увязкой последних тюков.